Шумер улыбнулся.
– Кроме Иоанна.
– А что Иоанн?
– Страдал, но умер своей смертью.
Сосед с «дипломатом» задумался.
– Я могу быть вашим апостолом, – сказала вдруг Людочка.
До этого она сидела тихо-тихо, накрутив на пальцы проводок от наушников, и неподвижным взглядом смотрела в перекладину верхней полки, забитой раздутыми, словно лопающимися от спелости сумками.
Сейчас глаза ее нашли Шумера. Странно было в них заглядывать. Они горели готовностью к самоотречению.
Шумер с холодком, с грустью подумал: началось.
– Людка, ты чего? – очнулся ее кавалер.
– Ничего!
– Людка!
Дима попытался развернуть девушку к себе.
– Я могу стать вашим апостолом, – повторила Людочка, игнорируя усилия своего парня. – Даже если меня убьют.
– Ты дура что ли? – повысил голос Дима. – А я, значит, для тебя так?
Поворот головы у Людочки вышел царственный, плавный, глаза презрительно сузились.
– Ты?
Наши решения, наш выбор в ключевой точке неуловимо меняют нас, подумал Шумер.
Некоторые начинают слегка светиться. Другие расправляют плечи и становятся выше собственных желаний и своего прошлого. А легкомысленная девчонка, которая вдруг обнаруживает, что вся жизнь ее до этого поезда, этого вагона и этого мгновения состояла из бессмысленных и жалких эпизодов и слов, приобретает удивительную крепость души и убеждений.
А также всепоглощающее желание следовать за пассажиром в замызганном пальто и в потемневших понизу от крови брюках.
Шумеру сделалось стыдно. Он, впрочем, не считал себя глубинным знатоком психологии. Но он видел глаза, видел прогиб спины, видел, каким страстным и ослепительно красивым в этой страсти стал Людочкин профиль.
– У него бабок – шесть рублей! – выкрикнул Дима.
– Ну и что?
– Он реально – никто!
– Ты же его слышал! – возразила Людочка.
– Весь вагон, наверное, слышал, – прокомментировал парень с верхней полки. – Впрочем, я пожалуй, мелко беру. Весь поезд.
– А что я слышал? – развел руками Дима. – Бла-бла-деньги, бла-бла-бессмертие? Он, может, просто к вагонной радиосети подсоединился. Сейчас умельцев много. Куда не плюнь, все что-то химичат.
– Я ему верю!
Крыть это было нечем.
Физиономия Димы приобрела досадливое выражение. Но за досадой, к удивлению Шумера, проглядывала не мелкая обида собственника, не возмущение идиотским поступком, а какое-то странное беспокойство, что девушка пропадет, вляпается с непонятным полубомжом в такие неприятности, что ни он, ни папа, ни папина «крыша» потом не спасут.
Надо же.
– Ты посмотри на него! – сделал последнюю, отчаянную попытку Дима. – Посмотри! – Он выставил руку. – Мужик идет к успеху, ага!
Шумер улыбнулся. Он специально отклонился, чтобы девушка могла оценить его внешний вид. Куда тут что спрячешь? Он потер щеку. Впрочем, все уже заросло, рассосалось. Верхний зуб только не спешил.
– Он много претерпел, – сказала Людочка. – Я ему нужна.
– Что?
– Это ее выбор, – произнес Шумер. – Но это не лучший выбор. И, наверное, не самая счастливая история.
– Вы не знаете, – прошептала Людочка.
Шумер опустил плечи.
– Возможно, я чего-то и не знаю. Вы выдержите?
Он посмотрел на Людочку.
– Люда, вы подумайте, – подала голос Настя.
– Он – шарлатан! – выкрикнул Дима.
Людочка оглянулась на говорящих и запахнула пальто, словно ей стало холодно.
– Я постараюсь, – сказала она Шумеру. – Вы не должны обо мне беспокоиться. Это правильно, что это мой выбор.
– Девять девятнадцать, – сказал Шумер, глядя ей в глаза.
