На щеках Людочки выступил румянец.
– Я не знаю, что это значит.
Шумер не ответил.
– Можно? – встав, спросила девушка соседа с «дипломатом».
На лице мужчины отразилось непонимание, потом он сообразил, что его просто просят поменяться местами.
– Конечно-конечно.
Он переместился по полке к Диме. Людочка села рядом с Шумером.
– Лютый песец, – убитым голосом прокомментировал Дима.
– Сочувствую, – сказал мужчина с «дипломатом». – Если женщина что-то вбила себе в голову, бесполезно просить ее изменить решение. У меня и жена такая, и дочь недалеко от яблоньки упала.
– Да понятно.
Дима открыл бумажник и выловил оттуда три сотенных бумажки.
– Эй, дура! – он бросил банкноты Людочке. Две, крутясь, упали на пол, одна спланировала на «дипломат». – Это подарок от меня!
– Мне не нужно, – сказала девушка, прижимаясь к Шумеру.
– А как жить будете?
Дима порывисто встал и собрал деньги.
– Возьми, блин!
Он вырос перед Людочкой, рассерженный и взведенный. Сотенные тряслись в руке, трепетали крыльями с зеленоватым отливом.
– Мы возьмем, – поднял глаза Шумер.
– Ты, блин, не суйся! – брызнул слюной Дима. – Я не тебе, я ей! Нарисовался тут, иисус с побитой рожей.
– Мы возьмем, – повторила за Шумером Людочка.
Она сунула банкноты в карман пальто.
– Спасибо, – сказал Шумер.
– Вот не надо, да?
Дима, посмотрев на лежащего на верхней полке парня, с независимым видом рухнул на свое место.
– Вы лучше, чем казались мне изначально. Поберегите себя в Пустове, – сказал Шумер.
Дима усмехнулся.
– Я там не задержусь.
Он отвернулся к окну, за которым прекратили мелькать дачные участки и потянулась то ли промзона, то ли остатки былого, социалистического еще, колхозного хозяйства. Длинные здания из серого силикатного кирпича с датами постройки в виде выложенных красным кирпичом цифр на фронтонах чередовались с сараями, будками, навесами и проплешинами грязи. Какими-то диковатыми зигзагами, будто сами по себе, отдельно от зданий, летели щелястые, кое-где повалившиеся заборы.
– Может, парень, ты и нас одаришь? – хохотнул старший лейтенант.
– Да пожалуйста, – Дима бросил ему бумажник.
Как от надоевшей безделицы избавился.
– Извини, – старлей, багровея лицом, припечатал, будто гвоздем прибил, пойманный бумажник к столику. – Так с нами обращаться не надо.
– А мне все равно, – сказал Дима.
– Значит, дурак.
– И что?
– Возьмите, – из своих трех сотен Людочка через пространство между полками протянула две. – Вам нужнее.
– Не смей! – Дима перегнулся через мужчину с «дипломатом», пытаясь помешать девушке передать деньги.
– Но ты же не хочешь…
– Блин! – простонал Дима и схватился за бумажник. – Сколько вам нужно? – спросил он Настю. – Просто скажите, сколько.
– Киря, – беспомощно произнесла та.
Старший лейтенант хмыкнул.
– Да ничего нам от него не нужно!
– Пятьсот! – сказал Дима, с шелестом рассыпая купюры.
– Парень…
– Пятьсот пятьдесят! – к сотенным Дима принялся выкладывать десятки. – Пятьсот шестьдесят! Больше не дам. Мне еще на попутку до Телегина нужна хотя бы сотня. Все.
Он отпихнул деньги и словно без сил с опустевшим бумажником сжался в углу.
– Димка, я тебя люблю! – вскрикнула Людочка.
Мужчине с «дипломатом» вновь пришлось сдвинуться, теперь уже в обратном направлении.
– Головокружительные события, – произнес полный пассажир напротив Шумера. – Санта-Барбара.
Шумер улыбнулся.
Девушка в это время притиснулась к своему брошенному было кавалеру, обняла, заползла рукой под куртку:
