– Милок, – сказала первая старуха, – кому оно надо? Мы вот с Ириной Трофимовной и Анной Викторовной по очереди с бидончиком трехлитровым на колонку ходим. Петр Петрович из третьей с баночкой ходит, а Светлана Павловна из восьмой с бутылкой из-под лимонада. Андрей Федорович из шестой, он помладше, правда, бывает, и с ведром. Только лежит потом дня два в лежку.
– Ясно, – сказал Шумер. – Я могу принести, если кому надо.
Старухи уставились на него.
– Это как?
– Мне не трудно, – улыбнулся Шумер. – Если в каждую квартиру по ведру, то всего шестнадцать ходок. За час управлюсь.
– У нас три… две квартиры-то пустуют, жильцов давно не было.
– Значит, четырнадцать ходок, – сказал Шумер. – А если найдется еще одно ведро, то и по два можно каждому.
– Ох, – сказала одна старуха. – Постой-ка, милок.
Поднявшись с лавочки, она зашаркала к подъезду. Вторая старуха, сбив пуховый платок с седых волос, отправилась за ней следом.
– Никитичну предупрежу.
– А я здесь останусь, – сказала третья. – Послежу.
Она скрестила руки на животе и уставилась на Шумера, ни коим образом не собираясь, видимо, спускать с него глаз.
– И откудова ты такой добрый?
– С поезда.
– С поезда, – покивала старуха. – Неприкаянный что ль?
– Наверное, – сказал Шумер.
– У нас здесь воровать нечего!
– Да разве я по этому делу?
– По этому, по этому! На себя посмотри, мил человек! – с укором сказала старуха. – Натуральный этот, любитель прикарманить что ни попадя. Еще небось ограбил кого по пути и к нам подался, на старые адреса.
– Я же воду…
– Ага-ага. Знаем. По квартирам пройдешь, посмотришь где что, приценишься. А ночью в окна полезешь.
Шумер улыбнулся.
– Вы вот прям насквозь меня видите.
– Глаз такой, – кивнула старуха. – Я ж раньше контролером приемки на заводе работала. И в людях гнильцу примечать тоже научилась.
– Значит, я с гнильцой?
Старуха прищурилась.
– Ну-ка, отступи на шаг.
Шумер отступил.
– Нет, – помедлив, качнула головой она, – все же не скажу. Не с гнильцой, с трещиной. Тоже, как ни крути, брак.
– Есть такое, – признал Шумер. – Но в окна-то не полезу?
– А бог тебя знает, – ответила старуха. – Ну-ка, отступи снова.
На всякий случай Шумер даже повернулся перед ней, отставляя ведро в сторону.
– Нормально?
– Странный ты, – сказала старуха. – Улыбаешься.
– А что делать?
– Нет, вроде не злой человек, не злой. Переломанный. Сам себя изломал. Сам и маешься, собрать себя не можешь.
– Обстоятельства, – тихо сказал Шумер.
Старуха вздохнула.
– У кого их нет?
Они помолчали. Шумер стукнул ведром по бедру.
– Так вам воды-то надо?
– А как же! Ты только начинай с первых квартир. Я сама с девятой, – старуха с кряхтением встала, – пойду хоть, куда перелить, приготовлю. Но мне бы, конечно, не два, а четыре ведра было в самый раз.
– Хорошо, – сказал Шумер.
– Ну и ладно.
Старуха, шаркая, скрылась в подъезде, уступив место той, что уходила за ведром. В этом виделась некая преемственность.
– На-ко, милок.
Ведро было грязное, с мазком краски на боку.
– Из-под картошки, – пояснила старуха. – Ополоснешь под колонкой, ничего с водой не станется.
– Хорошо, – сказал Шумер. – Я пойду по порядку.
– Красный сарай, – напомнила старуха.
Деревянные мостки вывели его за ограду.
По обочинам насыпной дороги валялись кора и щепки, здесь, видимо, все еще ходили лесовозы. Год назад на его памяти лесозавод был на грани закрытия, но, возможно, банкротство отсрочилось. Шумер пересек насыпь, прошел между темно-серых бесхозных дровяников. Над рубероидными крышами проплыл гудок, намекая на близость железнодорожной колеи. В пустоте между домами даже мелькнул тепловоз.
