Но сегодня, почему-то, все не так остро, как бывает обычно. Я не сгораю от желания, моя плоть не такая твердая. Может быть, пора взять отпуск, отдохнуть от безумия, что зовется моей работой. Но дело даже не в трупах и крови, мыслями я возвращаюсь домой, где оставил непонятную девчонку с матерью и дочкой. Она заразила меня своей дуростью, не стоило ее пускать. Двигаюсь, меняя угол проникновения, стараюсь глубже, сильнее, но все равно не чувствую острого наслаждения.
Продолжаю думать о дурехе, что осталась у меня дома. Неожиданно в голове всплывает картина того, как сегодня ночью я вошел в свою ванну и увидел там девчонку, в майке и шортах. Порой туристки наряжаются куда откровеннее, но почему-то эта картина запомнилась.
Жанна выглядит иначе: она высокая сильная, местами даже мускулистая. Плоский живот, твердые упругие бедра. Для работы здесь годится только очень развитый физически врач, который, если понадобится, сможет залезть на гору вместе со всеми. И раньше ее небольшая вздернутая грудь, которая легко помещается в ладони, меня устраивала, но эта Полина совсем другая.
Ее грудь полная, тяжёлая, ткань майки на бретельках натянулась, стараясь удержать ее. В память врезался крутой изгиб от талии до бедра. Она наклонилась над раковиной, полоскала рот, и я увидел круглый, пышный зад, выпуклый, а не плоский и прокаченный, как у Жанны. Чуть не выругался, потому что непроизвольно захотел сжать его рукой, смять, а еще лучше шлепнуть, так, чтобы кожа стала алой, чтобы девчонка вздрогнула, а ее трусики намокли от желания. Руки зудели от необходимости содрать бежевые в мелкий цветочек шорты, спустив до коленей.
Затуманенный сексуальным возбуждением, я неожиданно для самого себя представляю, что беру ее сзади, у своей раковины, у которой сотню раз чистил зубы, и от этих пошлых, грязных мыслей кровь бурным потоком течет к низу живота. Острое желание накрывает с головой, я двигаюсь быстрее, активнее, жарче. Жанна подо мной стонет, извиваясь.
Я бурно кончаю, стараясь не зацикливаться на том, что сделал. В постели с одной, думал о другой. В конце концов, я всего лишь мужчина, который в состоянии отличить сексуальное тело от несексуального, пусть оно и принадлежит пустоголовой девчонке. Скорее всего, я просто отвык видеть женщину у себя в доме такой: простой, взъерошенной и домашней. Мужской инстинкт сработал.
Мы с Жанной некоторое время лежим вместе, обсуждая происшествия последней смены, она рассказывает о том, что случилось в пионерском лагере. А я все не могу перестать думать о том, что у меня в доме посторонний человек. Не знаю почему, не рассказываю Жанне про Полину. У нас довольно свободные отношения. Я не сажал ее на поводок, как и она меня. И если я решил, что девчонка может переночевать у меня дома, то в этом нет проблемы, но я почему-то молчу.
Чуть позже я сообщаю, что мне нужно возвращаться к дочери, Жанна понимающе целует, провожая. Мне нравится ее спокойствие. Это отличает взрослых умных женщин от мелких истеричек, которые из всего делают драму.
Дома я обнаруживаю свою мать, дочь и незваную гостью, играющими в жутко громкую игру. Они кричат, смеются, что-то клеят на лоб и прыгают, обрисовывая свои руки фломастерами. Похоже, они отлично спелись. Одной семьдесят, второй двадцать с лишним, а третьей и пяти нет. Прям банда, соответствующая друг другу по развитию. Моя мать всегда любила веселье, а я, ее хмурый сын, вечно все портил.
