- Глеб, это не смешно, она сознательно не ест. Даже от конфет отказывается.
- Мам, ты, правда, веришь, что ребенок ее возраста способен объявить голодовку? Не смеши.
- Она дочь своего отца, упрямая и всегда добивается цели.
Мы подходим к поваленному дереву, ветки огромного тополя торчат в разные стороны, муравьи стройными рядами тянутся к дому, разрисовывая поверхность коры черными извилистыми полосками. Снимаю перчатки, расстегивая защитный костюм.
- Ну и чего, по-твоему, она добивается?
- Она хочет, чтобы к ней приехала Полина.
Я останавливаюсь, глядя матери в глаза и усаживаясь на колючий ствол:
- И мы, двое взрослых и умных людей, заставим совершенно постороннего человека ехать, черт знает, откуда-то на пару дней, потому что маленькая девочка отказывается от конфет?
Мать достаёт из сумки термос и бутерброд с сыром, с жадностью вгрызаюсь зубами в хлеб. А мать пожимает плечами:
- Это потому что ей скучно. Если бы она ходила в детский сад, такой ерунды бы не было.
- Вечером я накормлю ее силой! – отвечаю с набитым ртом.
Мать послушно кивает, подавая второй бутерброд.
- Почти что пятилетняя малая не будет командовать нами. Мы накормим ее и дело с концом, и никакая Полина не будет ради этого приезжать, мы справимся.
Полина приехала уже на следующие выходные. После моего позорного телефонного звонка, в котором мне пришлось признаться, что из-за нее моя дочь отказывается нормально питаться. А к голодовке добавились истерики, кручения по ламинату и битье головой об пол.
- Глеб Дмитриевич, в этом нет ничего удивительного, - щебетала девчонка в трубку. – Ко мне ходила девочка Саша, к которой нельзя было прикасаться, ее невозможно было одеть. В итоге родители должны были вставать гораздо раньше, до садика, и ждать, потому что однажды, когда они одели ее силой, привезли абсолютно голого ребенка. Она просто разделась на заднем сидении, зимой в автокресле, пока мать следила за дорогой. Она делала так постоянно, и мать решила давать ей одеваться самой, даже если при этом она надевала ботинки на неправильные ноги. Дети – это маленькие люди, и у каждого, свой характер.
Полина приехала, и две ее подружки отправили меня на встречу к поезду.
Я смотрю на девушку, приближающуюся к моему автомобилю, и матерюсь. Идея плохая. Полина пришла в себя, стала выглядеть иначе. Свежий цвет лица, распущенные блестящие светлые волосы, горящие голубые глаза, короткая спортивная юбка, кеды и длинные ноги. Лучше бы я в вулкан провалился. Надо было послать мать вместе с мелкой засранкой, объявившей голодовку.
Вчера к нам привезли микроавтобус со студентками, все они были молодыми и симпатичными. Мои ребята воодушевились, галдеж не прекращался до вечера. Десять девиц сопроводили на гору и обратно. Ни на одной из них мой взгляд не остановился. Я подумал, что, если меня стало тянуть к молодым, значит, присмотрю кого-то, но, строго говоря, все они были сопливыми и шумными.
Полина садится на пассажирское сидение, скромно сжав колени. Но я не могу отвести глаз от ее бедер, искоса смотрю на ноги, делая вид, что слежу за дорогой. По натуре я темпераментный, мне нужно много, но на женщин я не кидаюсь. Знаю, где моё, а где чужое. И обычно расставленные правильно границы срабатывают. Но не в этот раз. В распахнутой куртке виднеется тонкий шерстяной свитер, облегающий холмики пышных грудей. Да что на меня нашло? Может и мне подсыпали в компот, только не яд, а виагру?
