Кажется, в голову Олава пришла та же мысль, что и мне. Теперь, когда Феникс пал, ему придётся защищаться. Он тут же перенаправил все свои силы на пики, расшатывая и раскачивая их. Но я понимала: какой тут магией ни обладай, а в одиночку все огромные камни не обрушить.
Олав обернулся. За спиной к нему потянулись нимфы. Они будто о чём-то договорились, молча, незримо. И ринулись к камням, в разы усиливая бурю.
Мгновение, ещё одно, третье… Хруст, треск. Все воины бегут, иначе их раздавит. Нас с Захарией и Гили схватили нимфы и, потянув назад, подняли в воздух. Ещё чуть-чуть…
Камни рухнули! Рухнули точно по кругу, заперев собой огромную Брюнхильду. Теперь ей оставалось только метаться.
Тем временем Феникс наконец-то очнулся. Слава Матушке! Он опёрся на локоть и, победно улыбаясь, протянул руку.
Нимфы бросились на Брюнхильду, закружив её, и Олав послал очередную бурю, а Феникс добавил ей огня. Огромную фигуру Брюнхильды опалило, и та с гневным криком растворилась, превратившись в кроху. Стоявший где-то рядом придворный маг Локи опустился на колени, тяжело дыша.
В конце концов нимфы осторожно опустили нас с Захарией и Гили на камни рядом с проигравшими. Феникс приземлился рядом со мной на крыльях, а Олав подлетел на волне бури.
– Миру – быть, придворный маг Локи и верховный ярл Брюнхильда, – заявил Олав, встав на краю и взирая на поражённых, униженных советников сверху вниз. – А уж пойдёте ли вы дальше, в лучшее будущее, со мной – ваш выбор.
Брюнхильда и Локи переглянулись. Взгляд одинаковых тёмных глаз означал одно – согласие. Оба протянули руки своему конунгу. И пока Олав поднимал их, Феникс обернулся ко мне:
– Ну что, красиво сыграл? – ухмыльнулся он.
– Так и быть, признаю, – усмехнулась я в ответ. – Хоть в чём-то тебе можно доверять.
– Моя честь оскорблена, – согнулся он от притворной боли. – Что же я могу сделать, чтобы вернуть ваше доверие?
– Не быть дураком. И, так и быть, мы подружимся снова. – Сказав это, я примирительно протянула руку.
Но вместо того, чтобы пожать её, Феникс… поднёс её к своему лицу и подмигнул.
У меня не было слов. Не было сил. Только одно – жар в голове и взгляд, поплывший ровно в тот миг, когда Феникс почти осмелился меня поцеловать.
– А ну, руки прочь! – кинулась к нам Гили, оттаскивая меня в сторону. – Мира тебе не… не кто-то там, кого ты можешь целовать!
– Просто шутка… – начал было Феникс. Но его тут же оттащил Захария:
– Доиграешься с такими шутками! Я тебе надаю!
Захария и впрямь начал давать ему тумаки, на что Феникс забавно заплясал, уворачиваясь. Гили продолжала возмущаться, а я никого не слышала. В голове стоял звон. Звон свадебных колоколов. Дура, Мира, ну и дура!
– Ладно, я тебя прощаю, – гордо вскинула голову я. – На этот раз.
Захария на этом остановился, а Феникс лишь улыбнулся.
Вдруг послышался смех. Мы обернулись: это был Олав. За ним удивлённо переглянулись Брюнхильда и Локи.
– Ну вы и смешные… Богиня, как же это приятно – смеяться!
И я засмеялась вместе с ним. Уже не зная от чего: от глупости происходящего или от искреннего счастья за Олава, который наконец-то больше не испытывал боли от радости.
И все засмеялись следом, возможно, осознавая точно то же, что и я.
* * *
Могучие горы и их девственно-чистый снег сменились сперва на зелёные душистые луга, а потом – на бескрайние поля, едва припорошенные снегом. Наконец-то на Ледяном Севере наступила настоящая весна: уходя, юный конунг Олав договорился с нимфами о дружбе, и сейчас её залогом стало первое по-настоящему тёплое лето для всего ледяного народа. А в этот месяц Олав отправится на объединение своих земель, а нимфы вернутся, когда придёт их время.
