– Мы теперь не-раз-луч-ны!, -его голос обжег самое нутро, выворачивая и душу, и сердце Гули, нашедшей свою кровь и тут же отдалившуюся… как она думала.
Он говорил в самое ухо живота, отдавая током по всему телу:
– Ты же любишь небо …море …чистой и верной любовью! Знай – это любовь. Это – любовь, а не то, что принято у смертных называть любовью-показухой… Ты всё поймешь. Скоро ты всё поймешь, Гуля.
У девушки подкосились ноги; имя -то откуда узнал!? Руки намертво пристали к горячей мужской груди.
Под ладонью бешено колотилось сердце так желанного парня. Его взгляд останавливался на её губах всё чаще…
Но в небесно —голубых глазах блеснули слёзы неподдельной муки, и стало ясно, каких сил ему стоит удержаться…
Гуля закусила губу, со стоном скользя ладонями по торсу.
Седой на какой – то миг задержался в её глазах, словно навсегда запоминая. Его губы вытянулись в бесцветную полоску.
До неё донеслось:
– Я буду всегда с тобой!
Гуля прикрыла глаза, чтобы не броситься в след.
По тропинке, ведущей к золоченым маковкам церкви шел верный, не предавший обета, данного Богу.
Чего это стоило, знала теперь и девушка Гуля…
Что-то щекотало подбородок.
Блондинка потерла зудящее место, и ойкнула. Прокушенная губа кровоточила.
– Поцелуй на прощание. -горько пошутила она.
– Шш-слы ш-ш-ишь-..?… Спрашивало море.
Гуля сорвала лист подорожника и приложила к ранке.
– Шлышу – шлышу -передразнила шепот моря она, шепелявя опухшей губой.
Родное море раскинуло объятия. Гуля смотрела с большой высоты обрыва, упиваясь свободным ветром, что трепал нетерпеливо парус:
– Ты со мной, Гуля?
Любовалась игрой моря; оно меняло цвет бегущих волн прямо на глазах: у самого берега, изумрудной порослью, что была на камнях и прозрачном дне; дальше -бирюзовой волной, уходящий в голубой отлив; а ещё дальше- в синий, который у горизонта граничил между фиолетовым и сиреневым тоном небесной палитры.
– Фиолент… прошептала Гуля.
Над Тигриным мысом разливался колокольный звон.
Девушка улыбнулась -монах не обманул; живые голубые глаза смотрели на неё из моря, неба,…
Сильные добрые руки невидимо подняли Гулю на ноги.
– Мы теперь вместе, не-раз-луч-ны! -она потянулась вверх и взмахнула руками, как крыльями.
Чайки, такие огромные, по сравнению с северными, которых она видела у речки, носились над морем. Птицы то взмывали к вершинам скал, окружающих мыс, то камнем падали в волны…
– Теперь я знаю, где ты. Я вернусь! – крикнула блондинка в море, как будь-то монах мог услышать её.
– Слышишь? – изо всех сил прокричала она, махнув руками, и чуть не свалилась с обрыва.
– Я вернусь за тобой! – она подняла ладони, чтобы почувствовать парус …но не услышала хлопка за спиной.
Даже прибой утих и не шипел пеной. Значит…
Гуля сквозь слёзы глянула в небо, и прошептала :
– Спасибо, небо, за день и за ночь. Спасибо небо, что я твоя дочь,
Что от меня гонишь ненужное прочь,
И на руках носишь, когда уж не в мочь!
Вдруг, из – под обрыва, со свистом разрезая воздух крыльями, громко гогоча, перед самым лицом, взмыла в верх большая чайка. Девушка отшатнулась от края пропасти.
Но страж моря пикировал уже с верху, целясь прямо на неё! Девушка испугалась; таким огромным клювом – долотом запросто можно покалечить!
Она поспешно отошла от края берега. Только тогда чайка что -то крикнув ей, что-то вроде – смотреть под ноги надо! – развернулась и полетела к морю.
