Впусти меня в своё сердце - страница 17

– Ужин – громыхает чей- то голос.

От неожиданности вздрагиваю, и спину простреливает, аж искры из глаз сыплются, зажмуриваюсь и пытаюсь выдохнуть.

Женщина с подносом еды проходит в палату и ставит на тумбочку тарелку с какой-то кашей и компот. Каша выглядит не очень аппетитно, геркулесовая что ли.

– Приятного аппетита – говорит женщина и торопится выйти.

– Спасибо – отвечаю ей.

В животе заурчало. Я обещал Марине дождаться её, но аппетит проснулся, да и каша пока тёплая может ничего на вкус будет.

Стелю полотенце на грудь и тянусь к тарелке, стараясь не обращать внимания на боль в пояснице.

Каша, это же не пюре, через край не стечёт.

Пристраиваю тарелку на груди. Немного неудобно и приходится горбиться, чтобы не обляпаться, но есть хочется.

Конечно, хотелось бы, чтобы сейчас в палату зашла Марина, улыбнулась мне и помогла, но я должен быть самостоятельным. И не обязана она, со мною возится, но очень этого хочется, наверное, потому, что я эгоист.

Немного приноровившись, получается поесть. Хотя каша, одним словом не очень. Зато полезная, наверное.

Приговорив ужин, ставлю всё аккуратно на тумбочку. У меня всё получилось и, даже не испачкался. Моя маленькая победа за сегодня, не считая операции. Надеюсь, она мне поможет, и эта боль наконец-то пройдёт, отпустит и я смогу жить и ходить как нормальный человек.

А я и забыл уже как это, нормально жить, строить планы на будущее…

Неожиданно открывается дверь в палату и моё сердце подскакивает. Марина?

Но вместо неё в палату заходит молодой врач.

– Добрый вечер. Как себя чувствуете?

– Хорошо – отвечаю на автомате.

– Можно вас осмотреть? – берёт край одеяла.

Не мешаю ему, и он стягивает одеяло с меня.

– О уже в корсете, хорошо. Давно?

– С обеда – отвечаю.

– Надо снять. Не больше четырёх часов в день.

Он расстёгивает корсет.

– Повернитесь на бок, мне нужно посмотреть шов.

– Хорошо.

Пытаюсь не спеша повернуться, но всё же больно и без корсета, почему-то страшновато шевелится.

– Вот так – он поторапливает меня и резко поворачивает, надавливая на плечо. Чуть не вскрикиваю от боли, прикусываю губу и пытаюсь выдохнуть.

Он прощупывает шов через повязку, чувствую каждое нажатие, больно.

– Хм, припухло.

Он отклеивает повязку.

– Не очень, сейчас скажу сестре, чтобы обработала, воспалился шов.

Вот только этого мне не хватало.

– Нужны, противовоспалительные, но Марина Алексеевна говорила, что вам ничего нельзя такого.

Значит он дежурный врач. И если Марина ему всё рассказала, значит, она уже ушла домой. И не зашла ко мне…

А я ведь ждал её…

– Ладно, пока обработаем просто. Я переговорю с ней, и если разрешит, то поставим противовоспалительное.

– У меня аллергия – напоминаю ему.

– Я знаю, но, если попробовать с антигистаминным, может что и получится, надо наблюдать – он приклеивает обратно пластырь – сейчас вам просто обработают не переживайте.

Он выходит из палаты.

Значит, ты всё-таки ушла Марина, хотя обещала вернуться, и я это помню. Обидно, что твои обещания ничего для тебя не значат. А я поверил.

Слышу, что дверь открывается, но я уже точно знаю, что это не она.

Шов мне обработали, посуду забрали, и ложиться на спину запретили. Стоило тебе исчезнуть, как мой организм начал сыпаться без тебя. Да что это такое-то. Нельзя так привязываться к человеку, ведь разочаровываться в нём будет в разы больнее.

Прикрываю глаза и пытаюсь уснуть, за окном темно и свет в палате никто мне не включил. Темно и холодно, за окном идёт снег и в свете фонаря смотрится так красиво и тихо. Есть в этой тишине что-то завораживающее. Сейчас бы гулять под этим снегом, держать за руку ту, что дарит мне тепло и спокойствие. Ну и пусть она сегодня не зашла ко мне вечером, но она повлияла на дежурного врача с учётом всех требований и это приятно.