– Оба.
Одутловатый протянул сквозь прутья сканер радужки, похожий на огромную старинную лупу. На металлическом ободке сканера искрились от подтаявшей изморози чешуйки ржавчины. Игла, не отрываясь, смотрел на их рыжеватые заусеницы, напоминавшие крупинки ещё необработанной «дигаммы семь», какой её обычно доставляют на сигнийский завод подводники, и изо всех сил старался не моргать. Скопированные биолинзы были ещё совсем новенькими, и одно нечаянное движение глаз могло сейчас всё испортить.
Океанский воздух противно отдавал гарью и металлом, оставлял суховато-горький привкус на языке, леденил взмокший под фуражкой затылок.
Ничего, надо ещё немного потерпеть…
Тонкий писк считывателя.
Ещё один.
Рука со сканером убралась.
– Двое, пятый контроль, особая… – профессионально неразборчиво пробормотала в наушник морда-блин. – Спецдопуск, говорю! Да… Принято…
Он снова перевёл отработанно-равнодушный взгляд на Иглу с Мухой, отключая лазерный барьер:
– Вперёд и направо, белая дверь.
Проклятую фуражку чуть не сорвало с головы Иглы порывом внезапного ветра. Шумная толпа осталась позади, и вокруг сделалось почти что тихо, только высоко в небе то и дело гулко рокотали похожие на огромных птеродактилей грузовые коптеры.
– Что-то многовато их здесь летает сегодня… – вполголоса проворчал Муха.
Игла ничего не ответил – лишь напряжённо нахмурился, а потом шагнул в решётчатый тамбурный проём следом за ним.
Утреннее солнце упорно силилось раздвинуть тиски антарктических облаков. Никак не желавший таять снег мерно поскрипывал под подошвами военных ботинок. Красные пятна на сугробах сладковато пахли арбузной коркой. «Кровавый снег» Сигню – любимый некогда мотив туристических фотосессий…
Он всегда появлялся в городе ближе к концу декабря, перед самым Рождеством, когда на Южных Оркнеях наступала пора цветения снежных водорослей. На морозе те обычно впадали в спячку, а вот здешним летом, стоило только пригретому первым солнцем насту слегка подмокнуть, как улицы и горные склоны словно обливали пурпурной краской из баллончика.
«Снег заалел – лето пришло».
Кажется, впервые Игла услышал эту присказку от Ианты почти десять лет тому назад…
Он вдруг вспомнил, как приехал в этот город впервые – восторженный представитель «большого мира», назло семье бросивший элитное курсантское училище, чтобы, как в этом возрасте водится, «немного поискать себя».
В первый же день, попытавшись купить себе на ужин каких-нибудь сосисок и бутылку пресной воды в придорожном магазинчике, Игла обнаружил, что ни того, ни другого нет в продаже уже целый месяц. Правда, потом ему всё же удалось раздобыть баночку домашних рыбных консервов с рук у владельца ближайшей кофейни, в которой, правда, давным-давно уже закончился весь кофе (владелец ещё устроил ему перед этим настоящий допрос – видимо, Игла со своим нездешним выговором сильно смахивал на подсыльного инспектора), а воду ему великодушно заменили яичной газировкой – жутко странным местным пойлом, по вкусу более всего напоминавшим смесь содовой со стиральным порошком.
На другой день Игла, вооружившись камерой, попытался было рвануть на знаменитые «пингвиньи пляжи», но с океана в одночасье накатил такой ураган, что следующие пару суток ему пришлось отсиживаться в снятой накануне хибаре – впрочем, вполне приличной по меркам Сигню хибаре, с собственной уборной и даже с почти бесперебойным водоснабжением, – прихлёбывая ту самую яичную газировку, разбавленную прихваченной (с горя) у какой-то уличной торговки самопальной водкой. Консервов Игле в тот день достать уже не удалось, поэтому водку он закусывал купленным у той же торговки сомнительным туземным деликатесом – вяленым тюленьим мясом, вымоченным в тюленьем же жиру.
