Захар предполагал, что рабочих придется везти с Земли. Но к разработкам стали стекаться местные. В основном – старики, потерявшие всю родню, не видящие для себя будущего на Хао и не желающие принимать новую веру. Они хотели лишь одного – дожить свой век на родине и спокойно умереть. Большинству из них пора было на пенсию. Но Захар сказал жестко: либо работать, либо – за милостыней к Джеронимо Натта и потом на Хао. Содержать на руднике нетрудоспособных не планировалось.
Вначале ему было неудобно нанимать мересанцев. Это их мир, а он – пришлый – явился нажиться на их горе. Напрасно он беспокоился: проклятия переживших конец света были адресованы не ему. Катастрофа четко расставила по местам, кто враг, а кто друг. К нему относились скорее с благодарностью за возможность остаться у могил предков и достойно заработать на собственные похороны. Подслеповатые мересанские деды то и дело норовили снести бульдозером что-нибудь не то, и он заказал партию очков, чем вызвал дополнительный всплеск благодарности.
Джеронимо Натта, заканчивая эвакуацию, посетил рудник. В последний раз предложил рабочим покинуть Мересань. Однако они уже приняли решение. Кардинал не стал настаивать. Благословил – знал, конечно, что и они отказались принимать христианство, и директор иудей, – но тем не менее благословил. Не сказал, на удивление, ни слова в своем обычном духе, что лишь пособники тьмы якобы не приемлют света. Попрощался и уехал.
Заезжал еще один гость. Собственной персоной адмирал т’Лехин, нежданно-негаданно ставший главой Мересань, когда всех более близких к верхушке скосил катаклизм. Невысокий худой мужчина с усталым лицом, будто высеченным из голубого камня. Поговорив с рабочими, он подошел к Захару и сказал: «Ради Бога, не дайте им пропасть». Потом ходил по разрезу, залитому электрическим светом прожекторов. Долго стоял и смотрел на ревущие экскаваторы, извлекающие из-под наносов породу вперемешку с кусками чьих-то замороженных тел. Половина рабочих после говорили, что он плакал. Половина – что просто молчал, сжав губы в тонкую, бескровную линию. Он уехал, не прощаясь.
И Захар остался на планете один, в компании мересанских пенсионеров и сотрудников охранного предприятия. Впрочем, нет, не один. Где-то в южном полушарии – в бывшем южном полушарии, ось вращения Мересань сильно сместилась в результате катастрофы, но карты были старые – на двух небольших континентах хозяйничали представители Тсеты и Шшерского Рая. Но они находились словно в другом мире: слишком далеко, в гости не наездишься, даже прямой радиосвязи нет. При острой необходимости можно общаться через ГС-крейсер, на всякий случай торчащий на орбите, используя его как ретранслятор, и то не в любой момент времени, а лишь при определенном его расположении. Но острой необходимости не возникало. С руководством тсетиан и шшерцев он так и не познакомился. Зачем? Расклад и так ясен. Все поделено, делить больше нечего.
Учить язык шитанн оказалось легко и приятно. И форма райского флота села на Василису, словно именно для нее была разработана. Голубая трикотажная кофта с длинными облегающими рукавами и низким круглым вырезом – герра – изумительно оттеняла ее глаза, широкие черные брюки визуально стройнили фигуру, а плотный черный жилет с красной капитанской полосой подчеркивал талию. Пессимизм ее покинул. Может, все и сложится к лучшему.
