– Еще надо ее шерстяному купить лекарства. Мне Жека оставил список.
Арс уходит. Я молча кручу телефон в руках. Мы никогда так с бабами не возились. Они либо у нас сосали и дырки подставляли… либо прислуживали другим способом. А с этой носимся, как с писаной, блядь, торбой!
Раздражает!
А еще сильнее меня бесит, что мой взгляд липнет к этой сопле запуганной. И мне не хочется ее обижать. Так быть не должно! Я снова становлюсь мягким и рискую потерять все…
Нужно запугать ее посильнее, чтобы боялась. А не смотрела так. Потроша душу и заглядывая туда своими глазищами.
Жека прав: Аврору Лукину нам нельзя! Вообще! Абсолютно!
Но почему тогда мне хочется подняться и проведать ее? Словно я волнуюсь… да ну нет… чушь собачья!
Стряхиваю розовые сопли и набираю номер врача…
Арс
Направляюсь в комнату Авы. Для дочери предателя, спиздившего наши бабки и свалившего ориентировочно за границу, она слишком спокойна. Ночью, правда, бедняжка впала в состояние, похожее на бред.
Мне пришлось ее положить на постель и накрыть пледом. А мотку шерсти закупить корма и всякой прочей хуйни. Поилки, кормилки, блядь! Будто у меня дел других нет.
Но и бросить этих двоих тоже не смог.
Ава, Ава…
Нервничает?
Или корчит из себя недотрогу? Знавали таких вот снежиночек. На поверку оказывались теми еще блядями. Наша с Рином жизнь никогда не подразумевала никаких отношений с телками, кроме постельных.
А чаще и вовсе коленно-локтевых. То есть нагнуть девчонку в углу или туалете клуба, задрать юбку и трахнуть. Все, на этом наши отношеньки заканчивались.
Толкаю дверь.
Мелкая сидит. Как только захожу, подпрыгивает и в угол забивается. Ничего, пусть боится. Так не обнаглеет. Тут у нас не санаторий. Прохожу вглубь, сую руки в карманы джинсов.
– Как себя чувствуешь? – сухо спрашиваю.
Молчит. Глаза только таращит. Губы свои пухлые жует. Невольно рассматриваю ее лицо. Миленькая, хоть и тощая, как спичка. Под глазами мешки синющие, бледная.
– Я спросил, как чувствуешь себя, – рычу, – глухая, что ли?
– Нормально, – вижу, как дрожит вся.
Пиздит.
– А если правду? – подхожу ближе, она вообще в самый угол забивается, обнимает себя руками.
– Не трогайте меня! – всхлипывает. – Я не знаю… ничего не знаю! Пожалуйста…
Хмыкаю, смотрю на нее. Хочу сделать шаг, но внезапно в ногу что-то впивается. Шиплю от боли, опускаю взгляд. Моток шерсти, когтями вцепившись в мою лодыжку, ползет вверх.
Я ему дерево, что ли?!
– Ты не ахуел часом, шерстяной? – хочу вышвырнуть зверюгу в окно, но рука не поднимается.
Срываю кота со своей ноги, держу за холку. Он висит, смотрит на меня своими тупыми глазами.
– Отдайте, пожалуйста, – Аврора тихо просит, – не трогайте его! Он не специально… Хэппи просто играет!
Ее голос дрожит, девчонка безумно боится за этот рыжий моток шерсти. Да не трону я его, блядь! Зачем тогда в ночи катался в ближайший зоомагазин черти куда?
– Я не… – тихо произношу, ахуевая от собственного желания оправдаться перед девчонкой, – в общем, забирай свой моток шерсти. И без глупостей!
– Я поняла, – тихо говорит, а у меня почему-то сердце сжимается.
Спокойно, Арс. Это все может быть лишь мастерской игрой. Как ее отец к нам внедрился, а затем забрал бабки и свалил, так и она прикидывается ромашкой, чтобы сбежать.
Разворачиваюсь и делаю пару шагов к двери.
– Простите, Арсений? – тихо зовет меня, голосок уставший и больной.
– Что? – не поворачиваюсь.
