Петя всегда мечтал быть мошенником, но боялся. Врожденный страх, внушенный родителями и комсомольской организацией, останавливал его всякий раз, когда в магазине самообслуживания, сначала рука тянулась к пачке, на которой было написано «Масло», а потом с этой пачкой в карман. Это позже, во время всеобщего перехода от научного коммунизма к не менее всеобщему религиозному экстазу, он узнал, что это называется «Не укради». Впрочем, красть он и не собирался. Семейного жалованья хватало, чтобы в рамках общесоветской благопристойной бедности выглядеть как все. Ну, как говорят, всё у них было – как у людей. Дело было в другом. Пять раз в неделю Петька спал в каком-то НИИ с 9 утра до 17—30, когда его будили и выталкивали на улицу. Жена спала где-то в похожем месте. Их деятельность была лишена каких-либо особенных свойств и не могла привлечь к семье нужных и полезных людей. Среди друзей и просто знакомых, было много хороших, но бесполезных с точки зрения решения проблемы дефицита. Не дорос несчастный Петруха до того, чтоб дружить с мясником, продавцом мебельного магазина или, на худой конец, киоскером «Союзпечати».
Дело в том, что те годы характеризовались всеобщим дефицитом, и профессия продавец, по привлекательности, была сродни таким героическим профессиям, как космонавт или, например, инструктор райкома партии. Дефицит постоянно напрягал Петьку каждый праздник, будь то Новый Год или день рождения тёщи, и требовал выполнения обязательного ритуала под названием БОГАТЫЙ СТОЛ. Шампанское, банка шпротов, палка копчёной колбасы и кое-какие мелочи были обязательными атрибутами этого стола. Достать их без нужных связей было практически невозможно. Иногда, случайно, всё это доходило до прилавков. Но такие события, во-первых, далеко не всегда совпадали со своевременным появлением у таких прилавков Петьки, а во-вторых, даже если совпадение и происходило, то до ближайшего праздника было далеко. Всеобщая семейная страсть покушать вкусненького, делало невозможным сохранить попавшие в Петины руки деликатесы, хотя бы совсем непродолжительное время.
И вот, случилось. Однажды, Пётр оказался в райисполкоме по необходимости получения какой-то справки. Ждать пришлось долго и он стал у окна, где пустая консервная банка указывала на место для курения. Закурил и приготовился ждать. Время было рабочее, а потому было все равно, что спать на рабочем месте, что простаивать здесь. К курилке подошли двое. Оба почти одинакового, среднего возраста, с выражением на лице, типа «жизнь удалась».
– Вот же, до чего торгаши обнаглели, правила торговли на виду, а им хоть бы хны, – произнёс один из них, тот, что повыше ростом.
По тому, как уверенно и совершенно раскованно он держался, даже невооружённым глазом было видно, что его жизнь удалась чуть получше, чем у его товарища.
– Представляешь, зашёл в наш гастроном отовариться. Слышу крики. Два амбала шмонают бедную старушку. А она – обрати внимание – в одной руке корзинку инвентарную держит, а в другой – свою сумочку. Так эти из сумочки пачку масла вытащили и орут. Ну, думаю, попалась бедняжка. Но тут-то оказалось, что имеется чек из соседнего гастронома. Я к ним и говорю: что же вы, уважаемые, правила советской торговли (пункт 51, параграф 2) нарушаете? Старушка с корзинкой, и вы не имеете права осматривать её сумочку. Вон, над кассой эти правила висят, читайте. Они на меня, я им нашу ксиву. Ну, дальше – кабинет директора, канючили простить.
