– Что ты сделала с ножом? – поинтересовалась она, наблюдая за тем, как я нарезаю и кладу в тарелку кусочки хлеба.
– Выкинула, – пожала я плечами. – А что мне с ним оставалось делать? Он точно не мой. Кому принадлежал и для каких целей его использовали – не знаю, так зачем он мне?
Подруга не ответила, уткнулась в тарелку и зачерпнула ложкой борщ.
– Я все же думаю, что твой знакомый увидел мой сон, – произнесла я после долгой паузы.
– Вероятно. А может, это была картина из прошлого.
– Точно из прошлого?
– Да, уже ведь сказала. Боишься, что он предсказал тебе будущее?
– Кто его знает, – задумчиво протянула я. – И зачем ты его ко мне привела?..
Арина помедлила с ответом. Встала, вымыла свою опустевшую тарелку и, только уже вернувшись за стол, произнесла:
– Савелий – хороший парень… И способности у него есть. Я подумала, что он может узнать, кто угрожает тебе и кто влез в твою квартиру. На полицию в такой ситуации надежды мало, у нас нет материальных доказательств. А мне за тебя страшно. Кстати, ты обнаружила, что у тебя украли?
– Нет.
– Ладно, – нехотя протянула Арина. – Возможно, Савелий ошибся. Каждый имеет право на ошибку.
К концу следующей недели я уже перестала думать о словах Савелия, вторжении и угрозах. Замки в квартире были заменены, новых звонков или записок с угрозами не поступало. И я успокоилась.
Как оказалось, зря.
Это произошло в следующее воскресенье. Я возвращалась вечером от родителей, неосмотрительно засидевшись у них допоздна. При выходе из метро основная толпа пассажиров свернула к автовокзалу. Мне же нужно было прямо. Я шла вдоль шоссе, думая о том, что давно не была в отпуске. В прошлом году у нас с Костей не получилось уехать потому, что у него на работе приключился аврал, а к тому времени, когда он наконец‑то получил отпуск, наша семейная жизнь с ним уже закончилась. С мыслями о том, что неплохо было бы съездить куда‑нибудь, например в Италию (давно хотелось), я подошла к дому и не сразу обратила внимание на то, что свет возле подъезда не горит. Дом выходил подъездами на сторону офисного здания, окруженного глухим каменным забором, вдоль которого были густо насажены клены и липы, поэтому без искусственного освещения темнота была почти абсолютной.
Где‑то сбоку вспыхнул и погас свет, будто включили и тут же выключили фонарик. И следом за этим я услышала громкий шепот:
– Она?
– Похоже на то, – отозвался кто‑то.
Меня вдруг схватили, крепко зажав ладонью рот. Я дернулась, но нападающие держали крепко.
– Тише, сучка, тише. Будешь вести себя хорошо, мы тебя не тронем, – зашипел кто‑то на ухо.
Чужие влажные губы касались мочки уха, и это прикосновение было так неприятно, что я вновь задергалась, пытаясь вырваться.
– Тише, сказал же – веди себя прилично.
– Мы тебя, рыбка моя, не тронем. Пока, – захихикал другой. – Нас только предупредить тебя послали. Напомнить о том, чтобы ты не лезла туда, куда тебя не просят. Сиди тихо и делай свои статейки – и все. Поняла, рыбка?
Этот человек сильно картавил, и «рыбка» в его произношении звучала как «лыбка». Может, в другой ситуации это показалось бы забавным, но не сейчас.
– Рекс, зараза, ты куда убежал? – раздался со стороны забора женский голос. – Вот сволочи, опять лампочку разбили! Ну куда это годится? Управы на них нет. Рекс!
