Врата тайны - страница 7

Глаза Меннана захлестнула новая волна любопытства:

– Правда? А когда?

– Очень давно, в детстве… Нас тогда отвезли в один старый дом… Даже не дом, какое-то религиозное сооружение.

– Мечеть?

– Нет, не мечеть, там жили какие-то люди.

– Наверное, дервишеская обитель, – предположил он. – А с кем вы сюда приезжали?

Я хотела сказать, что с отцом, но вовремя одернула себя.

– Со знакомым. Мы в Лондоне жили по соседству.

В зеркало заднего вида я заметила, как Меннан наморщил лоб, словно столкнулся со сложной проблемой.

– Мисс Карен, простите, но таких мест очень много… Даже интересно, какое именно, – тут его глаза загорелись. – А давайте поедем проулками! Наш городок не очень большой, вдруг что узнаете.

Он даже не дал мне слова возразить, сразу свернул на первую попавшуюся улочку. Эта маленькая улочка, на которой вряд ли бы смогли разъехаться две машины, начиналась с пары страшных многоквартирных зданий, но сразу за ними ее фактура менялась: по обе стороны теснились симпатичные двухэтажные домики из саманного кирпича. Они, казалось, меняли и время, нас окружавшее, – будто переносили на пару сотен лет назад. Могли ли мы когда-то ходить с отцом здесь? Видела ли я раньше эти двухэтажные дома с резными дверьми и зарешеченными окнами? Может быть… Но чем дольше я всматривалась в столетний проулок, тем меньше становилась моя уверенность. Скоро я уже не могла бы уверенно сказать, видела я это все раньше или нет. Впрочем, через несколько сотен метров милые домишки закончились, и наша машина выскочила на небольшой проспект, протянувшийся между новыми зданиями.

– Ну, что скажете? Напомнило места, где вы бывали?

– Я не уверена…

Прядь волос сползла мне на лоб, пришлось откинуть ее назад.

– Тогда я была ребенком, да и все вокруг должно было измениться…

Мы проезжали мимо парка с небольшой мечетью. Нет, я никогда не видела этого раньше. Ни этот парк, ни эту маленькую мечеть. Я всмотрелась внимательнее в мечеть. Похоже, она была построена очень давно. Я пыталась на ходу разобрать, что написано на фронтоне здания, но тут Меннан резко нажал на тормоза.

– Черт подери…

Когда машина, вздрогнув, остановилась, Меннан обернулся ко мне с озабоченным лицом.

– Прошу прощения… – он показал на правый бок автомобиля. – Колесо… Переднее правое колесо пробило…

«Ну этого еще не хватало», – подумала я, но Меннан не дал мне ничего сказать и продолжил:

– Не волнуйтесь, я сейчас же вызову такси, и вас довезут до отеля.

Такси? Вытаскивать чемодан из машины, снова укладывать его в багажник… Это, конечно, не так сложно, но…

Меннан заметил мои колебания и поспешил объяснить:

– Замена колеса займет время…

– Неважно, – решительно ответила я ему, – я подожду.

Он посмотрел на меня, пытаясь оценить мою уверенность.

– Займитесь своим делом. Все равно мы едем в отель, какая разница, будем мы там раньше или позже?

– Хорошо, – ответил Меннан и стал снимать пиджак. – Я постараюсь сделать все как можно быстрее.

Он вылез из машины и направился к багажнику. Пока он там рылся, я принялась рассматривать людей в парке, погруженном в вечернюю полумглу.

В фонтанчике перед мечетью двое полицейских в форме совершали омовение. Мое внимание привлекли огромные пистолеты у них на поясах. Я не смогла разглядеть их лица, но знала, что скоро они будут возносить молитвы и просить прощения у Бога. Момент отпущения грехов был чем-то абсолютно противоположным оружию в их кобурах. Обращаться к Творцу, повелевшему «Не убий!», когда на поясе у тебя пистолет, созданный для убийства… Я смутно вспомнила, как отец разговаривал с Шахом Несимом на эту тему. В тот день они не закрылись в комнате, а сидели в гостиной и пили чай, пока я рисовала. Не помню, как они пришли к этой теме, но отец сказал: «Я не верю в то, что Бог карает. Бог полон жалости и сострадания. В нем нет гнева». Несим некоторое время молча смотрел на отца своими желтыми глазами, потом сказал: «Ты ошибаешься, – и легонько качнул головой. – Бог значительно выше жалости и сострадания. Но и гнева и кары тоже. В Нем есть все, в Нем все едино. Быть единым – значит, собрать многое в одном образе, но это не значит, что должны быть стерты все различия, что все должно быть подведено под один знаменатель, уравнено друг с другом. Потому у всего сущего есть смысл, причина существования. Вопрос чаще не в том, чем является Бог, а в том, что мы в Нем видим. Полные любви видят в Нем сострадание, полные жестокости – гнев. Мудрецы, приверженные разуму, принимают знания, глупцы, слепо верящие, видят лишь чудеса…»