– Ерунда! – бросил он, выпуская первую затяжку, – карабин тебя спас! Так бы попало тебе как следует, – он взял в руки немецкую винтовку, из которой Егорыч произвел непроизвольный выстрел, и показал всем свежую блестящую вмятину на вороненой ствольной коробке.
– Я случайно, – Егорыч сменил руку, так как один рукав у него был уже бурый, набухший кровью.
– Просто счастье, что ты никого из нас не зацепил! Так тебе и надо! Ну ладно, сейчас перемотаем башку тебе! – Марат расстегнул на своем кителе нижние пуговицы, откинул полу и достал из небольшого внутреннего кармашка перевязочный пакет. Развернув внешнюю темно зеленую упаковку, он разорвал герметичный пакет зубами, достал оттуда белые перевязочные средства и придвинулся ближе к раненому.
– Убери руку, я посмотрю, – стал он успокаивать Егорыча, а тот сидел как-то невпопад и уже немного покачивался, – голова кружится?
– Просто немного душно, – простонал тот и как-то бессильно повалился вбок.
Генка поймал его и поддержал. Люба вскрикнула и закрыла глаза руками.
– Хохол, сука, хорошо на звук стреляет! – усмехнулся Генка, возвращая Егорыча в прежнее сидячее положение.
Марат отнял руку Егорыча от раны, положил туда тампон и промакнул попутно края раны. Это была неглубокая, но довольно длинная царапина с рваными краями. Похоже, что оболочка от пули, разбившись о металл оружия, очень неудачно разворотила Егорычу скальп сантиметров примерно на семь в длину, немного чиркнув металлом по кости. Наложив тампон прямо на рану, Марат ловко сделал простую круговую перевязку головы.
Общими усилиями Никита и Люба пересадили Егорыча спиной к дереву, а Генка время от времени поглядывал во все стороны, особенно на дорогу.
– Как думаете, они могут сюда вернуться? – цедил он, закуривая очередную папиросу.
– Гена, все может быть, это же война! – отозвался Марат, – нам лучше с этого места убраться куда-нибудь подальше. В этой форме нас свои пристрелят моментально, даже «Хенде хох!» кричать не станут.
– Можно просто снять одежду, – предложил Никита.
– Голыми мы будем еще больше заметны, наши незагорелые телеса через ветки буду просвечивать! – отозвался Генка, – а может где-нибудь гражданскую, самую простую, нейтральную одежду найдем?
– Это в деревню идти надо, – подал слабый голос Егорыч, – но что мы в деревне найдем? Если там кто живой есть, то у них уже все отобрали. Или они сами все попрятали.
– Но мысль хорошая, – Марат тоже встал в полный рост, – эта дорога откуда-то ведет и куда-то приходит, верно?
– Нам лучше не знать, куда машина поехала, – робко высказалась Люба, – она уже пришла в себя от пальбы и тоже начала соображать.
– Они уехали на позиции, – решил Генка, – целый грузовик солдатни, все навзводе – вишь как палят! Все в форме, раненых я не видел. Значит, едут на передовую.
– Логично!
– Значит, тыл там, откуда они приехали!
– Верно!
– Наверное…
Когда Егорыч окончательно пришел в себя и смог самостоятельно идти, они все вместе вышли к дороге и, осматриваясь по сторонам, медленно и осторожно пошли вдоль дороги по лесу в ту сторону, откуда выехал грузовик.
– Я вот что подумал, – начал Никита, – а если кто-то из нас умрет здесь? Ну, или не здесь конкретно, а в этом времени, – поправился он, – то это будет по-настоящему?
– Кровь у меня хлестала настоящая, – хмыкнул Егорыч.
– Что значит по-настоящему? – Генка переключился с мониторинга окрестностей на диалог.
