В следующие ночи можно было спрятаться в нашу брезентовую крепость. Но упрямство было сильней благоразумия.
После нескольких кошмарно-комариных ночей я вспомнил о системе йогов, перестал бояться вампиров и волноваться понапрасну, переселяясь в сказки и воспоминания.
Если не замечать мелкие неприятности, они пропадают, а большие мельчают, и перетерпеть их не очень-то трудно. Йог уходит от земных тягот просто: ложится в гроб. Гроб можно закопать на сутки-другие в могилу. Или, скажем, сядет йог, скрестив ноги, упрётся взглядом в собственный пуп и… тоже как бы проваливается в ничто. Может, он видит сны или улетает в какие-нибудь свои индийские сказки.
Это хороший выход – спрятаться в себя. Но как быть с теми неприятностями – большими и малыми, – которые остаются в мире и мучают других?
Как бы там ни было, а йоги – худые, смуглые, со смоляными бородами и ослепительными глазами – люди необыкновенные. И если они не слишком беспокоятся о чужих бедах, то никому не делают зла. Это очень доброе дело – никому не делать зла.
С другой стороны, йогам никто не мешает. Никто не крикнет им вдруг: «Просыпайся! Живее!» Зато и не увидят они очень много интересных вещей, которые встречаются повсюду.
Беда только, если эти интересные вещи мелькают, как в кино. Убегают назад скалы, напоминающие драконов; тайга с высокими кедрами, похожими на наши российские сосны, и разлапистыми пихтами (или это ёлки?); бревенчатые высокие избы; фабричные трубы, над которыми флагами вьются дымы…
Сергей Иванович не считал нужным делиться своими планами со мной. Когда я его однажды попросил растолковать происхождение гранитов и объяснить, почему их так много в Забайкалье, он ответил:
– Дело это и сложное, и ложное. Сложное – потому что и поумнее нас люди спорят и ничего окончательно не решили. А ложное – потому что каждому хочется всё сразу понять. А надо начинать с малого. Присматривайся, учись, копи факты. Глядишь – кое-что начнёт проясняться. Не спеши, самого себя не обгонишь.
Такое объяснение отбивает охоту задавать вопросы. Уж лучше валяться бревном в кузове и придумывать, что тащит тебя в коробке подмышкой людоед. Вот он останавливается, урчит, предвкушая закуску. Сейчас вытряхнет из коробки…
– Просыпайся, приехали, курорт!
Посыпанные нетоптаным снегом дорожки ведут в дощатое двухэтажное здание. Ещё постройки. Вот маленькая будка. Из неё торчит труба. Из трубы течёт вода. Возле – ледяные натёки. Вывеска: «Дом отдыха Кука». Перед словом «Кука» кто-то мелом поставил букву «с».
Испили минеральной воды из трубы, похожей на испорченный водопровод, и покатили дальше…
– Просыпайся!
Перед нами грязно-серая гора. В склоне раскрыла чёрную пасть штольня. Из неё торчат два рельса – два блестящих зуба. Они тянутся к осыпи пустой породы, извлечённой из недр горы.
Поднимаемся по каменистой дороге. Настроение у Сергея Ивановича хорошее. Поднимает камень, передаёт мне: «Давай, обколачивай».
Я научился готовить образцы. Держа молоток на весу, бью по нему камнем. Откалываются плоские обломки.
Порфировидный гранит. Из общей массы мелких зёрен выделяются крупные, добротные светло-серые кристаллы полевого шпата.
– Везде, дружок, идёт борьба за жилплощадь, – рассуждает Сергей Иванович. – Пока магма жидкая, все минералы варятся в коммунальном котле. А как варево остывает, жаростойкий раньше других затвердеет. Пока другие жидковаты, эти забирают себе всё больше жилплощади. А когда другие вздумали кристаллизоваться, хорошие места заняты. Пришлось им тесниться. Вот и получилась основная масса: мельчайшие зернышки.
