Тот не долетел до цели. И все же, думаю, легионер побил олимпийский рекорд.
Я обнаружил, что ору, как болельщик.
Пока дротик летел, Юнио обнажил меч. Взмахнул им, словно гладиатор, выкрикнул: «Слава цезарю!» – и заговорил.
Как он их разнес! Высказал все, что думает о тварях, которых нельзя счесть не только гражданами, но даже варварами.
«Ну, пошла заварушка, – решил я. – Бедное человечество, ты получишь по полной программе!»
Юнио все кипятился, взывал к богам, угрожал карами и расправой, нимало не стесняясь в выражениях и описывая неаппетитные подробности. Я надеялся, что, несмотря на перевод, Чибис поймет не все. Но она, похоже, понимала достаточно, даже чересчур много.
Я уже гордился этим римлянином. Черверотый излучал зло; Юнио – нет. Несмотря на всю свою спесь, невежество и грубость, бывалый центурион обладал храбростью, отвагой и человеческим достоинством. Может, он и был негодяем, но такие негодяи мне по вкусу.
Он предложил своим судьям выйти на бой, хоть по одному, а лучше «черепахой», – тогда он покончит с ними разом.
– Я сделаю из вас погребальный костер! Я закалю мой клинок в ваших кишках! Я, стоя на пороге смерти, воздвигну над могилой свободного римлянина курган из тел врагов цезаря!
Легионеру пришлось перевести дух. Я вновь закричал ему в поддержку, Чибис вторила. Он глянул на нас через плечо и ухмыльнулся:
– Я буду валить их, парень, а ты режь глотки! Жаркое предстоит дело!
Холодный голос произнес:
– Следует возвратить его в те пространственно-временные параметры, откуда он был изъят.
Невидимые руки потащили разъяренного Юнио. Он взывал к Марсу и Юпитеру, размахивал мечом. Клинок прочертил в полу борозду, потом будто по собственной воле вернулся в ножны. Легионер стремительно удалялся; я потряс ему вслед сцепленными руками и завопил:
– Прощай, Юнио!
– Прощай, парень! Они трусы! – Он силился разорвать свои путы. – Это просто мерзкое колдовство!
И исчез.
– Клиффорд Рассел…
– А? Я здесь.
Чибис сжала мою руку.
– Минутку! – сказал я.
– Даем тебе слово.
Я глубоко вздохнул. Чибис придвинулась поближе и прошептала:
– Постарайся, Кип. Они не шутят.
– Постараюсь, малышка, – шепнул я и заговорил громче. – Что здесь происходит? Мне сказали, что вы намерены судить человеческую расу.
– Это верно.
– Но вы не имеете права. У вас нет достаточных оснований. Юнио счел колдовством ваши действия – и они ничем не лучше колдовства. Вы привезли пещерного человека, потом решили, что это ошибка. Но это не единственная ваша ошибка. Каким бы ни был Юнио, я не стыжусь его; я горжусь им. Но он не мой современник. Он мертв уже две тысячи лет – если, конечно, вы отправили его обратно, – и так же мертв весь его мир. Хороший или плохой, Юний не представляет сегодня человеческую расу.
– Это мне известно. Вы двое – контрольные образцы вашей расы, взятые в настоящем.
– Да, но мы тоже не критерий. Чибис и я так же далеки от среднестатистического человека, как и любой индивидуум. Конечно, ни она, ни я не ангелы. Если вы судите о нашей расе по нашим деяниям, то совершаете огромную несправедливость. Судите нас, стоящих перед вами, – по крайней мере меня…
– И меня!
– …за все, что я совершил. Но не заставляйте отвечать за мои проступки мой народ. Это не научный подход. Это математически некорректно.
– Это корректно.
– Нет. Люди – не молекулы; они разные. – Я решил не спорить по поводу юрисдикции: черверотый уже испоганил этот подход.
