Время дождя. Парижские истории - страница 7

И вдруг вас отпускает, пружина распрямляется, и вы летите по взятой взаймы вечности, заблудившись во времени и пространстве, и мысли и грезы кружат вас, как когда-то кружили на этом самом месте какого-то средневекового мечтателя под звуки тех же самых колоколов.

Звенят колокола, и по вашему телу будто проносится хрустальный вихрь. Безумный музыкант, который прячется где-то глубоко в вашей душе, поднимает лохматую голову, прислушивается и с надеждой вглядывается в окно чердака, чувствуя – освобождение близко. Он смотрит своими шальными глазами – через ваши.

Обычно звон колоколов настигает вас в полдень. Вы идете по набережной Сен-Мишель, вглядываясь мечтательно в зеленые лотки с книгами, задевая прохожих. И вот перед глазами предстает растворяющийся в воздухе, прозрачный Нотр-Дам. В летний зной собор кажется пожелтевшим кружевом, вплетенным в вечность. И в эту вечность проваливаетесь и вы, окутанные звенящим зноем, застигнутые врасплох колокольным звоном, бестолковые и мягкие, как перчатка, которую мнут в смятении нежные руки.

И вы бредете дальше по своим делам, несете в себе ощущение праздника, как будто у вас в руках бокал белого вина, который вы боитесь расплескать. Вам чудится, что отныне все в вашей жизни будет правильно, так, как и должно быть, и что вы никогда не забудете это ощущение сопричастности к чему-то большему, чем вы сами.

Но это чудо свершится, если как в древнегреческой трагедии сойдутся в единстве время, пространство и душа.

***

Полина и Ян подошли к собору. Его узорчатый силуэт впечатывался в прозрачный желтоватый воздух, как старая открытка в потрепанном альбоме. Нотр-Дам казался таким невесомым, что было трудно поверить: для строительства этого изящного здания потребовались века и несколько поколений рабочих. Собор будто парил в воздухе. Вокруг него на площади сбились в кучу туристы, торговцы, голуби и фонари.

Наступил полдень, и над набережной Сен-Мишель пронесся оглушительный колокольный звон, сметая все на своем пути. Полина вдруг, будто подхваченная порывом, схватила Яна за руку и побежала, потянула его туда, под звон колоколов, прямо в серую гущу голубей, облепивших площадь. Ян, смеясь, следовал за ней. Голуби взлетали под их легкими шагами и взмывали вверх легкой темной тучей.

Ян и Полина зашли внутрь. После яркого солнца и одуряющей жары, их как будто укутало мягким влажным сумраком, многовековой прохладой и тишиной. Ни времени, ни пространства в храме не существовало, все как будто плыло в млечной туманности, через которую двигались люди, даже не люди, а духи этих людей. Держась за руки, Ян и Полина медленно продвигались вперед, следуя за сумрачной толпой, в плену призрачных звуков и мелодий, и когда они, так же следуя за течением, обошли храм и вышли наружу сквозь тяжелые узорчатые двери, мир за его пределами оказался таким реальным, как будто с их глаз сдернули легкое покрывало.

– Это один из самых прекрасных соборов, которые я когда-либо видел, – пробормотал потрясенный Ян. – С ним могут сравниться только соборы в Милане и в Барселоне.

– Да, они прекрасны, – согласилась Полина. – Но Нотр-Дам лучше всех.

Они пошли по улице вдоль сувенирных лавок и кафе.

– Я знаю один классный бар здесь неподалеку, – сказала Полина. – Вернее, не бар, а брассерию. Там можно выпить кофе или что-нибудь покрепче. Можно даже перекусить.

– Почему бы и нет, – сказал Ян.