Все ясно – никакой это не робот. Неугомонный То мин притащил в про – грамму настоящего инопланетянина. Из цивилизации монстров. Специально выбрал самого красивого. А сама-то, кстати? Страшно представить, на что я сейчас похожа. Даже вот этот гад не идет – боится.
Если не успею – не страшно. Сработают предохранители робота, начнут действовать аварийные системы спутника, к Земле пойдет луч-команда. Чудовище остановится, но экзамен придется сдавать еще раз. Может, дорогу выберут через льды…
Терпеть, терпеть. Шорох? Или показалось? Зверь остановился. Нет, далеко – успеет отпрыгнуть… Ну, что же ты? Ближе, ближе…
Все, не могу больше. Надо вставать. Иначе умру – сгорю здесь заживо. Нет, терпеть! И шевелиться нельзя – он где-то поблизости, он наблюдает. Нельзя даже приоткрыть глаза. Буду ориентироваться на слух. Но его тяжелые лапы ступают бесшумно… бесшумно… Чуть скрипнет песок…
Багрова здоровой рукой рванула с бедра теслер. Присевший для решающего прыжка Зверь среагировал правильно – замер в ожидании убивающего луча, взвизгнул, сжался. Робот в доли секунды всесторонне оценил ситуацию, зарегистрировал ее как безнадежную. Осознал – увернуться не успевает. Он проиграл – подошел слишком близко. Теперь любое действие бессмысленно, бесполезно.
Потом выяснилось: сложившееся на Дистанции Багровой положение зашкаливало за «черту допустимой опасности» – здоровью курсанта мог быть причинен серьезный вред. И контрольная аппаратура Полигона приготовилась прервать экзамен. У Лены оставалось мгновение. Но она успела.
Однажды к Томину пришла делегация: психолог, роботехник и врач.
Сначала говорил психолог:
– Сложности, с которыми проходчики сталкиваются на других планетах, условно примем за сто единиц. А ни одна из наших испытательных программ не превышает сорока. Причина в так называемом Исключительном случае, который рассчитать вне реальных походных условий невозможно.
– Пространство, – согласился Томин, – оно Пространство и есть.
– Мы предлагаем использовать самообучающуюся систему, – вступил роботехник, – способную этот самый Исключительный случай имитировать.
Томин сам не раз думал, что программы Полигона устаревают. Но он не был бы собой, если бы не стал упираться:
– Друзья, я рад, что вы понимаете, как это важно. Знаю, вы понимаете, как это сложно. Наконец, я верю, вы знаете, как это дорого. Но вот о чем вы все понятия не имеете – о том, какой жадный и осторожный человек ректор нашей Академии.
Друзья не представляли. И представлять не хотели.
– Мы подготовили задание для завода, – сказал роботехник. – Конечно, это и важно, и сложно. И очень дорого. Но человеческая жизнь важней, сложней и, прости, дороже. Мы не можем рисковать проходчиками!
– А мной? – спросил Томин. – Ребята, имейте же вы совесть…
– Нашу совесть, – не к месту вспомнил где-то прочитанную фразу врач, – можно купить за единственную валюту – ваше доверие!
Томин глубоко вздохнул и купил.
Рублев разбудил его не сразу. Некоторое время жалостливо смотрел на спящего Томина. Потом тронул за плечо:
– Сергей.
– Что случилось? – Томин рывком сел.
– Курсанты начали возвращаться, – усмехнулся Рублев. Томин глянул на часы и спросил:
– А если серьезно?
Он спал шесть часов. Немногим больше прошло с момента выхода первой партии на Дистанцию.
– Какие уж тут шутки, – вздохнул Рублев. – Нам надо поговорить, Сережа. Я давно собираюсь… Мне кое-что не нравится в нашем экзамене.
