– По ребенку? – уточнил Александр.
– А им, падлюкам, все равно по кому, – зло ответил Димка. – Солдата сложнее снять, чем мирняк, вот они и охотятся, – и Димка выдал на-гора еще одну емкую, но совершенно непечатную характеристику украинских «воякив».
– Так вы бы перебирались сюда, поближе, – посоветовал лейтенант. – Сидите аж возле рынка, оттуда ж до Перекрестка доплюнуть можно. А в заречье и прилеты реже, и ДРГ уже почти не заходят.
– Не скажи, дядьку, – возразил ему Сашка. – За реку можно только по верху пройти или совсем глубоко. А в глубоких тоннелях даже мени боязко. До того ж, у многих родные в убежище – на кого их бросать? Та ничего, у рынка убежище крепкое, и дядько Мышко, безногий, – хороший комендант…
Обменявшись с пареньком еще парой фраз, лейтенант поспешил к «мотолыге». Димка спешно выскочил из кабины и подбежал к Сашке, который как раз поднимал тяжеловатую для него сумку. Лицо Сашки засияло улыбкой:
– Дядя Димка! Давно не бачились!
– Так я туда-сюда ментеляюсь, не с конвоями, сам по себе, – виновато сказал Димка. – От и не пересекались. Прости, брат, я без продуктов, зато смотри, что я тебе привез! – И он протянул парню что-то, умещавшееся на ладони. Парень аж подпрыгнул от радости:
– Спасибо, дядь Дима! Не забыли, выходит?
– Не, не забыл, – улыбнулся Дима. – Ну бери, брат, а я поеду наших догонять.
– Что ты ему подарил? – спросил Александр, когда Димка забрался в кабину.
– Брелок с танком, – ответил Димка смущенно. – «Тридцатьчетверка» из бронзы, мне племяш из Москвы привез специально. Он с тех пор, как ему ногу отняли, – на лепестке как раз разнесло, – гуманитарку возит, вот и захватил. Мне то шо, а парню в радость.
Димка тяжело вздохнул:
– Укроп падлючий… у Сашки в убежище и правда много народу, и тут так везде – дома все в руинах, народ по подвалам шкерится, старики да дети; мужики с бабами или перебиты, или в ополченцы подались, одни деды с бабками да пацаны с девчатами остались. Сашка ж не себе сумки тягает, он на все свое убежище собирает. Раньше один работал, теперь вроде еще ребят подтянул, хотя говорил, что не хочет никого впутывать – опасно это, сам пару раз под обстрел попадал, раз его чуть ДРГ не схватила, да он вырвался, рубаху у них оставил, штаны на бегу разодрал на заборе, а шлем сохранил. Герой пацан, герой…
– А чего их в тыл не вывезут? – удивился Александр.
– Ты ж «Икарус» по дороге небось срисовал? – спросил Димка. Александр кивнул. – Пытались вывозить. С той стороной даже договорились, та хиба с собакамы скаженнымы домовышся? Слава богу, на пробу пустили его порожняком: автобус белый, на крыше, на боках, сзади, спереди – здоровенные красные кресты, надпись «Дiти», дети то есть, на хохляцком… и посреди трассы эти тварюки по нему из «Града». Вывезли, мля…
Он чуть притормозил, «газон» как раз догнал колонну, но сразу же отвернул в другом направлении – вокруг уже был Бахмут, и им с их защитниками было уже не по пути.
– Как будто не мать их родила. Матов на них не напасешься, как ни назови – все мало. Это ж их дети! Ну хорошо, считают они нас сепарами, а в Бахмуте кто? А на Харьковщине, в Херсоне, где они своих вырезали районами да селами – не свои? Чужие? Так кто ж здесь оккупант – русские, которые гуманитарку раздают, или эти потерчата, что по машине с детьми из «Града» шмаляют? Я сам у того «Икаруса» за рулем был, едва не спекся, ну, слава богу, выбрался, видать, бережет меня с неба моя Галочка. А будь там действительно дети? – и Димка опять виртуозно выругался.
