Он ведь три раза сам просился на СВО, и трижды получил отказ. Это можно было понять – в спокойной обстановке старая рана почти не давала о себе знать, но уже в Бахмуте Александр сполна ее ощутил, а ведь он еще не был в бою. Увы, свое он уже отвоевал. И сына он хоть и отговаривал, но понимал прекрасно. Не мог его мальчик, его плоть и кровь, оставаться в стороне, когда Родина в опасности. А то, что она в опасности, не видеть мог только слепой или тот, кто сам себе зашил глаза, чтобы не видеть реальности.
Не армия Украины противостояла им, хотя и армию Украины, ведущую свою родословную от русской и Советской армии, несокрушимой и легендарной, бравшей Париж и Берлин, не стоило сбрасывать со счетов. Ирония судьбы, но самой боеспособной и опасной среди всех сателлитов НАТО оказалась часть бывшей Советской армии, некогда готовившейся воевать с этим самым НАТО.
Но даже новенький немецкий пулемет, отобранный у Мыкыты (Валера, несмотря на возражения Юсуфа, тащил его с собой, ибо приблуда же!), свидетельствовал о том, что все силы НАТО были сейчас брошены против России. И наивно думать, что, не ударь мы первыми, они бы не нанесли свой удар – те, кто семь лет долбили по мирным городам Новороссии, по Донецку и Горловке, по детсадам, школам, библиотекам и рынкам.
Война была неизбежна, и то, что мы опередили врага, – Божья благодать и огромная заслуга нашего Верховного главнокомандующего, заслуга генштаба и Министерства обороны, для которых у наших «патриотических» СМИ не находится доброго слова.
– Знаете, а я этого боюсь, – внезапно сказал лейтенант. – Не того, что убьют, а того, что комиссуют по ранению. Как я смогу жить на гражданке, когда тут такое?
– А другие как живут? – спросил Возила. – Взять твоего кума, у которого СТО…
– Нормально будешь, – вторил ему Суетолог. – Будешь работать, детей растить. У нашего Юсуфа двое уже. Месяц назад еще один был, так этот живчик съездил в отпуск прошлой весной…
– Вы как обращаетесь со старшим по званию?! – возмутился лейтенант, машинально поднимая раненую руку, будто защищаясь от подколок подчиненных. – Я это… ну…
– Ой, тоже мне, нашел чего стыдиться, – парировал Валера. – У самого пацан – красавец, будущий кадет, а теперь еще и дочка. А я тут брожу по тоннелям, а там, на гражданке, у меня никого, кроме родителей…
– Найдешь еще, – успокоил его Суетолог. – Дурное дело нехитрое. А у меня, кажется, с Оксанкой серьезно, братцы…
От этой новости вся команда замерла, даже пленные.
– С Оксанкой? – переспросил Возила. – Той, что шины зимние привозила?
– И свитер с оленями ему вручила. – Кажется, лейтенант обрадовался возможности отыграться в безобидной пикировке по поводу его личной жизни. – А этот олень ничего не понял.
– Мне вот свитер не подарили, – кивнул Валера. – Сразу видно, что она к тебе неровно дышит…
– Чья б корова травку ела, – спокойно ответил Суетолог. – «У меня никого нет на гражданке!» Ага, да на тебя девки только так западают – от Черниговщины до Бахмута, где ни станем на привал, этот уже с кем-то обжимается.
– Глупости это все, – на этот раз смутился уже Валера. – Фигня, ни о чем, а я про серьезное…
К этому моменту они уже оказались на ровном месте и шли вперед по коридору. Здесь было так темно, что казалось, что коридор заполнен черной тушью. Фонарики, конечно, освещали дорогу, но и только, да и светили они недалеко.
Зенитчик, который спускался по лестнице позади всех, в коридоре умчался вперед, прямо в чернильную темноту, которая для собаки, видимо, не была помехой. Впрочем, когда группа остановилась на импровизированный привал, пес вынырнул из темноты – как будто от чернильной массы оторвался оживший комок, и, подбежав к Юсуфу, пару раз глухо гавкнул и тихонько заскулил, как скулят собаки, желающие выйти с хозяином на прогулку.
