– А черепашки-ниндзя тоже здесь были?
– И джедаи твои любимые. Этих я тоже видал. Мы, вообще-то, на каждом подобном мероприятии дежурим, потому что есть личности, которые очень любят под прикрытием всяких балаганов отношения выяснять. Обычно потом много трупов. Иногда очень много. Дрезденская гражданская война тоже с карнавала началась, если не знаешь… Так что кому праздник, а кому служба.
– И что, есть информация, что сегодня тоже заварушка намечается?
– У меня такой информации нет, но можно предположить и это. Не зря же Гуэрра сам сюда приперся. Мне все равно. Надо будет мечом помахать – не вопрос.
Айгер кивнул проходящим мимо женщинам в одеяниях второй половины девятнадцатого века. Все трое прятали руки в маленьких муфтах.
– А женщин в Брюгге ты тоже лучше всех в Лиге знаешь? – подколола его Тайра.
– Этих да, – не поддался на провокацию Айгер. – Это парамедики наши. Целители, если по-вашему. Говорю же: бывает много трупов.
– Никогда не поверю, что ты со всей Лигой лично знаком.
– Не знаком, – согласился ван Хинкес. – Опознаю по омеге, как обычно.
Он дотронулся пальцем до своего левого плеча, и Тайра под одеждой увидела серебристо-белую татуировку у него на коже.
– Здо́рово! – Тайра улыбнулась.
– Она в обычной жизни не светится, выглядит как нормальная татуировка. Но на заданиях мы их активируем. Срабатывает только на другого лигийца. Покалывает по контуру, – пояснил Айгер. – Так и узнаем друг друга. А ты, смотрю, трейсерские фокусы осваиваешь? Сквозь одежду видишь? Можешь теперь мне в штаны заглянуть?
– Могу, – не стала отпираться Тайра. – Но не стану. Трейсерская этика.
– А нидерландский давно понимаешь?
– Уже месяц учу. С тех пор, как сэр хет Хоофт разрешил.
– Ну наконец-то до него дошло, – с сарказмом произнес Айгер, – что глупо впустить человека в дом и оставить стоять на пороге.
– Я не знаю, где его дом, – глядя в сторону, сообщила Тайра.
– Не все сразу. Ему тоже погано. Переживете.
Отвечать Тайра не стала, ван Хинкес новой темы не начинал, шел рядом, зорко оглядывая окрестности и двигающихся в разных направлениях людей. Дальше от центра было свободнее и тише, в водах канала дрожали отражения фонарей и свет из узких окон стоящих на другой его стороне домов. Где-то невдалеке слышалось цоканье копыт по брусчатке.
– Вот несется, придурок, – выругался Айгер. – Не войдет же в поворот на такой скорости.
– И что тогда?
– Там улочка совсем узкая, – он кивнул куда-то себе за спину, – разобьется об угол дома и коня покалечит.
Через несколько секунд впереди показался запряженный двойкой фаэтон. Лошади летели вперед, выпучив глаза, задевая передними ногами частично оборвавшуюся упряжь. Черные с золотом кисти развевались позади, дотягиваясь почти до кучерского сиденья. Айгер ловко прыгнул в сторону и прижал Тайру к ограждению канала, закрыв ее своим телом. Когда лошади пронеслись мимо, Тайра, проводив их взглядом, увидела, как фаэтон на повороте ударился об угол старинного дома, отскочил в противоположную сторону и развернулся на девяносто градусов. Лошадей дернуло назад, одна из пары упала на бок, истошно заржав, вторая вырвалась вместе с частью оглобли и скрылась в переулке. Фаэтон срикошетил о стену дома напротив и грохнулся на брусчатку. Заднее колесо прокатилось через мостовую и, идеально вписавшись в проем ограды, с глухим плеском упало в воду. Айгер поднялся во весь рост и кинулся к обломкам кареты. Тайра последовала за ним.
