– Ты же умный парень! – кричала на него усатая библиотекарша Маруся. – Иди учись! Ты таковой сметкий та головастый! А возьми домой списанную литературу!
И Глеб доставал из полусырого сарайчика книги прошлых времен, отчищал их от побегов черной плесени и читал.
Да, Глеб сильно отличался от местных. И он отчего-то взял себе в голову, что если уедет отсюда, то без него погибнет вся семья.
Глеб обратился к матери: а не пора ли ей поехать с ним в Москву, попробовать узакониться? Ведь Яська тоже получил некую справку и жил, ожидая гражданства. Мать только пожала плечами.
– А на кой тебе в селе паспорт?
И Глеб согласился с ней, видя, что ей не только ходить по двору тяжело: ей тяжело просто жить.
Аделина, откормив Яську, вышла на работу в местную амбулаторию уборщицей. Также ездила три раза в неделю в сельсовет и убирала там.
Глеб смотрел на мать как-то очень преломленно, нездешне. В его глазах она была другой. Он помнил и принимал ее той, которой она была там. В Одессе.
Бабуля иногда присылала гривны, от которых не было толку. Чтобы их поменять, нужен был паспорт и город.
А отсюда до города было далеко. Пока Адольф ездил менять гривны, так как только у него был паспорт, он успевал их пропить и прогулять.
Все трое Горемыкиных – Аделина, Глеб и Маринка – вполне оправдывали свою фамилию, которой их наградил моторист Вовчик.
Но прошло несколько лет, и они втянулись. Яська перебрался на руки к Маринке, которая закончила семь классов и тоже бросила школу.
Аделина немного расстроилась, но, оглядев дочь, подумала, что такую красавицу сразу возьмут замуж.
У Маринки же от всего этого житья была очень странная психика.
Только Яська не давал ей возможности расслабиться: она в отсутствие матери сама стала матерью ему.
Глеб работал с утра до ночи, Адольф жил своей жизнью, приходя домой на рогах и притаскивая местных алкашей.
Аделина чахла в уголке и тоже немного стала «принимать на душу», чем еще сильнее разогнала свою болезнь. Увы, никто не собирался ничего делать. Кроме Глеба, который был вынужден стать в этой семье главным.
Колесо времени катилось, дни летели и не обещали ничего хорошего.
Через несколько дней после приезда пацанов на мотоциклах Лелька прибежала к Лизе, сильно икая и прищуриваясь.
– Ну что, заслал сватов к тебе этот змей? – спросил Григорьич, впуская соседку.
Возмущенная мать Лельки, обкладывая плиткой в их доме камин, как только не поливала Глеба. В основном ее удивило, что он сделал предложение Лельке, даже не влюбившись, да и что это за пара! Глеб Горемыкин был гол как сокол. А разве Лельке такой бы подошел?
– Да там! Мамка меня взамуж не пускает… А Лизка где? – прыснула смехом Лелька.
– Ну так когда на свадьбе будем гулять?
– Да какая свадьба, дядь Борь! Одни портки на хозяйстве, да и хозяйство-то… хер да душа, як у латыша! – засмеялась Лелька, пока Лиза выходила к ней, надевая тапки.
Лиза, понимая, что нужно сделать как можно более равнодушный вид, сказала вскользь:
– Я уже думала твоей подружкой быть.
– А, дружкой? Нет, передумала я. Ну ладно, пошли. Пошли, говорю!
Лелька с сильным нетерпением схватила Лизу за руку и потащила по улице к пустырю, где Глеб косил молодую траву.
– Мы вчера так надрались, что я не знаю, как он на работу пошел. А все хочу его увидеть, одна как-то сказать не могу, ты постой со мной. Я же ему не говорила, что я замуж не пойду. А мать… ей моего первого брака хватит. Говорит, обсохни от одного, а потом другого бери! Но на самом деле мне нужно торопиться! Я ж не буду вечно молодой и красивой!
