В конце концов, решили заменить снег прошлогодней соломой, которой в достатке имелось на месте ввиду крайней малочисленности скота. Ведь играют же нынче Шекспира в плавках и бикини! Солома ничем не хуже. Каждый режиссёр имеет право на собственное прочтение классики. А уж не классики – тем более! И всё прошло замечательно. Герой, лежа на ворохе соломы, стрелял так же быстро и метко, как если бы он лежал на снегу. И даже лучше! Разгребали солому в поисках симки вилами, что оказалось гораздо проще, чем лопатить её фанерным инвентарём.
Актёры и массовка потом уехали, отсняв все необходимые сцены и оставив после себя на месте лагеря груду пустых бутылок и разного хлама. Фильм впоследствии никто из лаптевцев не видел, но может быть, рабочее название его заменили, а навскидку разве определишь фильм? Везде погони, перестрелки, оборотни, заложники и миллионы. И фильмов-то – тьма! Но впечатления от съёмочной суматохи у местных остались положительные.
Тут как раз закончилась серия про цыганку, – замолк телевизор – и Ферапонтов засобирался домой:
– Пора и честь знать!
***
Таракан выпорхнул на белую гладь холодильника и тут же резко остановился, уловив какое-то движение: к агрегату приближался мальчишка. Он случился невелик ростом, да и годами – лет, может, пять, да нет – четыре. От этого он не переставал быть опасным существом. С такими ухо надо держать особенно востро. Таракан напрягся и приготовился сделать бросок в сторону. Но парнишка не обратил на него никакого внимания, а, приблизившись к холодильнику, открыл дверцу и принялся изучать его содержимое. Он проделывал это же самое вчерашним вечером. Без толку! Отойдя от холодильника, заплакал и, пугливо посмотрев в тёмное окно, забрался с головой под одеяло и через какое-то время заснул. Никто ему не мешал – больше в жилище никого не было. Не появился никто и наутро. Единственный, если не считать тараканов, обитатель просыпался, всхлипывая, снова засыпал и, наконец, окончательно проснувшись, опять-таки направился к холодильнику. Там за прошедшую ночь ничего не изменилось, ничего не прибавилось: так же стояла наполовину пустая банка с прокисшей горчицей, да бутылка жгучего кетчупа, который невозможно проглотить. Имелась ещё жестяная банка сайры, которую он никак не мог открыть. Словом – ничего. После холодильника хозяин обследовал кухонные шкафы. В них тоже всё оставалось по-старому – ничего, и лишь коробка сухой лапши составляла здешний продовольственный запас. Лапша эта уже обрыдла, но он взял горсть мерзкого продукта и принялся жевать. Таракан вновь появился на холодильнике и шевелил усами, принюхивался. Потеха: во всём доме – ни корки хлеба!
Малец запил завтрак, а скорее, уже обед, водой, подставил к окну стул и стал смотреть на улицу. Народу двигалось немного, и всё это – тётеньки. Очень редко нетвёрдой походкой проходил дяденька. Наблюдатель не знал, что дяденьки по утрам разъезжались по дальним вахтам, иные – на неделю, а то и на месяц-другой. Потому что в Лаптевке лишней работы не имелось. Неожиданно, что-то вспомнив, он поспешно слез со стула. Ведь можно сходить в магазин и купить! Что же купить? Печенья и молока! У него помутилось в глазах, но идея придала сил. В магазине нужны деньги, но у него где-то они есть! Бабушка оставляла ему в свой недавний приезд, как и всегда. Уже давно она подарила ему кошелёк и, вложив туда зеленовато-голубую бумажку, сказала:
