Крупная, с круглым лицом молодая женщина на переднем сиденье пазика чуть развернулась направо в проход и озорно посмотрела на бригаду работниц совхоза:
– Бабоньки, чего затихли? Давай «Вишню»! Нинок, зачинай!
Тут же где-то со средних рядов, красивый глубокий голос затянул:
Под окном широким, под окном высоким
Вишня белоснежная цветет…
Мимо этой вишни, мимо этой хаты
Парень бравый в первый раз идет.
С первых же нот подхватили бабоньки песню, и их голоса перекрыли сиплое ворчание мотора, натужно вывозившего автобус на небольшой подъем по усыпанной щебнем дороге. Кроме полутора десятков певучих работниц, в автобусе на заднем сиденье, то и дело подпрыгивая на неровностях, сидели трое пацанов и две девушки. Их приписали к совхозной бригаде отрабатывать летнюю практику перед последним классом школы. Еще пазик вез на работу в совхоз несколько станичных бабушек, бывших работниц, которые в период уборки урожая охотно помогали родному совхозу со сбором фруктов и овощей, – это и неплохая прибавка к пенсии, и можно было каждый день по одному ведру себе насобирать.
В этот раз одна из бабушек, Анна Николаевна, взяла с собой внучку Таню – тоненькую девочку из столицы с темно-карими глазами и густыми каштановыми волосами, заплетенными в длинную косу. Ее каждое лето привозили на каникулы, и сейчас, когда ей исполнилось уже четырнадцать, бабушка решила, что нечего летом в доме околачиваться, пора работать, «вон уже какая вымахала». Таня сидела на двойном сиденье третьей, тесно прижавшись к боку бабушки: других сидячих мест не было. Обеими руками она держалась за перекладину впереди себя, чтобы не упасть в тряском автобусе. На ней были кеды, хлопковые синие треники, футболка, поверх которой накинута водолазка, на голове косынка, повязанная назад и оставлявшая незакрытым лоб с густой челкой.
По дороге от центра станицы, где пазик забирал работниц, до места назначения поместилось несколько песен, и когда автобус наконец остановился на совхозном дворе и с шипением открыл складчатую дверь, все выходили в приподнятом настроении. Последними в пыль двора спрыгнули школьники. В ожидании бригадира, который назначит фронт работы на день, все стояли группками. Таня оставалась в компании бабушек и иногда через плечо поглядывала на ребят.
– Шо ты там со старухами торчишь? Давай к нам! – крикнул ей симпатичный высокий парень. – Не боись, мы не кусаемся.
Ребята засмеялись. Подойти Таня не успела: пришла бригадир и стала распределять работников по участкам. Сегодня был сбор вишни в квартале неподалеку от главного совхозного двора с техникой, поэтому пошли пешком. Каждому давали несколько рядов вишневых деревьев, которые тут почему-то называли ветками, по четыре в каждую сторону от проезда. Вишню надо было срывать с ветки вместе с хвостиками и аккуратно класть в небольшое ведро, а потом из ведра высыпать в устланные стружками ящики, стоящие штабелями в проезде между рядами.
Таня быстро приноровилась срывать так, чтобы хвостики оставались с вишнями – иначе бригадир забракует, но мыслями то и дело возвращалась к мальчику, который ее окликнул. Иногда она сердилась сама на себя: «Чего я о нем думаю? Подумаешь – позвал. И ничего это не значит». Работали с перерывом на обед до четырех часов дня, после чего вернулись на совхозный двор, к ожидавшему работников автобусу. Таня надеялась снова увидеть мальчиков, но их нигде не было. Ей очень хотелось спросить кого-нибудь, почему их нет, но она стеснялась – вдруг все подумают, что она ими интересуется. В автобусе все ехали с ведрами, полными вишни, наложенной горкой сколько возможно, а сверху подвязанной платками, чтобы не высыпалась.
