– Да, я видела… Думала, ты под машину бросишься…
– Так и бросилась бы… Он это понял…
– И всё-таки спасибо ему…
– Да я же не против! – воскликнула Надежда. – Просто нужно всегда оставаться человеком! А он как себя повёл? Причём не в первый раз! Мы с ним уже пересекались…
– Всё равно не знаю, что бы мы без него делали… – продолжала защищать водителя Лена, и Надежда примирительно подняла руки:
– Сдаюсь. В следующий раз дам ему не только свой телефон, но и домашний адрес – пусть приходит… Расплачусь натурой…
Лена не успела возмутиться – на крыльце показался усталый доктор в медицинской шапочке, сдвинутой на затылок. Марлевая повязка болталась на одном ухе. Он достал сигареты и закурил.
Надежда и Лена подбежали к крыльцу. По виду доктора было ничего не понятно, и Лена от волнения начала заикаться:
– К-как Женя?! Он… ж-жив?..
Доктор крепко затянулся, выпустил дым и лишь потом сказал:
– Жить будет… Но часть ступни пришлось ампутировать… Кто же из вас, красавицы, такого парня инвалидом сделал?.. Теперь всю жизнь хромать будет…
– Всю жизнь! – радостно воскликнула Надежда, но спохватилась под удивлённым взглядом Лены и повторила скорбно. – Всю жизнь....
– Ну, может, и не всю жизнь, но только три пальца на левой ноге у него точно не отрастут… – продолжил доктор. – Еще аллергическая реакция сильнейшая. Уже начинался отек гортани. Задержись вы немного…
Доктор бросил окурок в урну и продолжил:
– Он ещё поспит после наркоза, а вы тут подождите – сейчас милиция приедет, я вызвал. Так положено…
Лена зарыдала. Надежда обняла подругу.
– Спасибо, док, – сказала она. – Мы будем здесь, пока Женя не проснётся…
– Да мне-то что? – пожал плечами молодой врач. – Сидите, сколько хотите…
Врач скрылся за дверью, и Надежда проводила всхлипывающую Лену к лавочке. В глубине души она ликовала – её план удался! Теперь Женьку точно не заберут в армию, и он останется жив. А нога… Подумаешь – пальцы ампутировали. Так всего три пальца! Они, конечно, как верно заметил доктор, не отрастут, но через какое-то время Женька забудет, что с ним случилось в лесу. Целый и невредимый, а не лежащий на местном кладбище под бетонной плитой…
В больничном дворе показался милиционер – мужчина средних лет, с внушительным животом, красным потным лицом и потёртой дерматиновой папкой подмышкой. Было видно, как ему всё надоело, и больше всего в этот погожий субботний денёк он хотел бы оказаться на берегу речки с удочкой, а не брать показания с этих двух чумазых перепуганных девчонок, от которых за версту несёт спиртным…
– Это вы, гражданочки, раненого привезли? – строго спросил милиционер, присев на лавочку.
– Мы… – шмыгнула покрасневшим распухшим носом Лена.
Милиционер снял фуражку и положил её рядом с собой, достал из кармана серых форменных брюк несвежий носовой платок, вытер потное лицо, вытащил из папки листок бумаги и, устроившись поудобнее, приготовился писать.
– Угораздило же вас в субботу… – проворчал страж порядка. – Ни одного нормального выходного ещё не было… Что за народ – как суббота, так обязательно членовредительство какое-нибудь…. Будто сговорились… Давайте всё по порядку…
Последующие двадцать минут Лена и Надежда, отчаянно жестикулируя, эмоционально рассказывали милиционеру о случившемся. Тот морщился, крякал, вздыхал и старательно записывал за девушками. Пару раз он вытирал взмокший лоб; достал еще один листок бумаги.
