– Когда бы создатель мира не желал, чтобы живущие уразумели смысл писания его, разве стал бы он утруждать себя, – с пафосом вымолвил он, растягивая время.
Валтасар промолчал, должно быть, соглашаясь с предположением гостя, но завязать разговор на эту тему, как надеялся пленник, так и не удалось.
Намму перевел взгляд на пылающую надпись, лихорадочно стараясь придумать, что бы такое изречь, чтобы красиво звучало, с одной стороны, и при этом за сказанное не пришлось поплатиться жизнью. Мысли, должно быть, вспугнутые буравящим взглядом устрашающего гиганта, вольными птицами кружили поблизости, не желая даже приближаться к его голове.
«Что бы сказать? – мучительно соображал Намму. – Что бы такое сказать?»
Он попробовал вызвать в памяти образ несчастного пророка, чтобы, быть может, хоть этим перенять частицу его прорицательского духа. Но кроме мелкозубой пасти крылатого демона ухееля, пред внутренним взором ничего не появлялось. Он стоял, глядя на пылающую надпись. Гости царского пира о чем-то оживленно шушукались, не спуская с него глаз и ожидая пророчества.
– Что же ты молчишь, Даниил? – донесся до его слуха голос Валтасара.
– Божья правда выше правды человека, – высокопарно изрек Намму. – Где найти слова малые, коими можно истолковать великое?
«Время наступает», – чуткий слух «пророка» выловил из пространства чьи-то брошенные на ветер тихие слова.
– Не ищи красивых речей! – поморщился царь. – Просто ответь мне, о чем говорят эти письмена.
– Время наступает! – Голос Намму звучал уверенно и звонко. В нем слышалась угроза, точно сам Адад – бог грома и бури тяжелой поступью надвигался на Вавилон.
– Но что же значат те слова?.. – начал было царь и осекся. Пламя, бушевавшее на стене, исчезло столь же внезапно, как и появилось. Гости вновь замерли, так что было слышно, как приближаются к пиршественной зале чьи-то быстрые шаги. Деревянные подошвы громко и четко стучали по каменным плитам, и все присутствующие с опаской и интересом уставились на дверь, в которой должен был появиться новый гость. Тот возник спустя мгновение, вызвав невольный выдох разочарования. Это был один из скороходов городской стражи. После быстрого бега лицо его лоснилось от пота, и темные глаза, освещаемые зажатым в руке факелом, глядели безумно. Отыскав взглядом по-прежнему восседавшего на троне Валтасара, он рухнул на колени:
– Государь, вода уходит из Евфрата!!!
Немало было выпито в этот вечер во дворце Валтасара: и крепкого пива, и вина здешнего, финикового, и драгоценного виноградного, привезенного за тридевять земель из дикой, овеянной легендами Эллады. Но хмель оставил головы Валтасара и его гостей столь быстро, что смертоносный трезубец Адада[8] не угнался бы за ним.
Царь, приезжие князья и их многочисленная свита стояли на широкой боевой галерее крепостной стены, при свете многочисленных факелов наблюдая, как на глазах мелеет великая река, давшая жизнь городу.
– Об этом ли ты говорил, пророк? – Правитель Вавилона обернулся к стоявшему рядом Намму. Тот, как и все присутствующие, не сводил глаз с иссякающей воды. В голове его крутились события минувшего дня. Он вспоминал пастухов, убитых персидскими стрелами, многочисленных работников, сооружающих нечто вроде запруды. Когда-то, года два назад, приехавший из Вавилона купец, похваляясь могуществом властителей своей земли, рассказывал, что некая царица, дабы построить огромный мост через Евфрат, спустила воду из реки в специально устроенное для того озеро. А затем, возведя мостовые устои, вернула благословенную воду на прежнее место. Сегодня, переходя этот самый мост, Намму уже вспоминал рассказ купца. Сейчас же ему было памятно и другое: недавнее обещание начальника стражи открыть ворота.
