Он все понял. Арсен не покупатель, он всего лишь пробивал обстановку, собирал информацию. Низвицкий даже сплюнул от горького разочарования – он вспомнил, как самодовольно и важно вел разговор, чувствуя себя значительным и уже почти богатым. Арсен же, наоборот, был деликатен и вежлив, почтительно слушал и мало говорил.
Конечно, Низвицкий обратил внимание на золотой перстень-печатку на безымянном пальце своего собеседника. Вещь не из дешевых – это не «гайка» из самоварного золота, как у «новых русских», довесок к «бисмарку» в палец толщиной на шее, а изящное произведение ювелирного искусства. Тонкий узор красиво сплетался, и в нем не сразу угадывался циркуль на заднем плане. И вот эта ненавязчивость, стремление не акцентировать главный масонский символ, почему-то подкупила Низвицкого. Ему захотелось блеснуть эрудицией, произвести впечатление.
Он доверительно сообщил, как бы невзначай:
– А вы знаете, что сто лет назад, на пике развития движения, в Америке было почти восемьсот тысяч масонов?
Арсен проследил его взгляд и, поправив перстень на пальце, усмехнулся.
– Это подарок. Как раз из Америки. У меня там дядя живет в Вашингтоне.
Низвицкий понимающе кивнул:
– О, Вашингтон, это как раз самый масонский город Америки. Там даже в архитектуре отражена их символика.
Арсен спросил:
– Доводилось там бывать?
– Да, пару раз. Я ездил на симпозиум года три назад. Кстати, масонов в начале нашего века было так много, что разные ложи сформировали «Масонскую Ассоциацию взаимопомощи». И одной из важных задач этой ассоциации было выявление тех, кто пытался себя выдавать за масонов. Потому что уже в то время, напомню, это в конце девятнадцатого века и начале двадцатого, появилось много самозванцев, мошенников, пытавшихся нажиться на настоящих вольных каменщиках.
Арсен согласился:
– Вот как раз это мне известно. Дядя рассказывал. Выпускался даже специальный циркуляр, в котором указывали приметы и фотографии самозванцев. Но вы можете не сомневаться – мой дядя самых честных правил. Он член ложи Александрия. И, в общем-то, я выполняю его поручение. Эта рукопись интересна определенным людям в его окружении.
Низвицкий проникся. Ему было лестно, что он интересен масонам, о которых он раньше только читал. В свое время на него произвел впечатление Дом Храма на 16-й улице в Дюпон-Серкл, недалеко от Белого Дома – он не разбирался, конечно, в масонской иерархии, не был знаком с их тайным учением, но испытал мистический восторг при виде здания Верховного совета шотландского устава – могущественной организации с многовековой историей. И, сидя в ресторане и беседуя с представителем этой организации, Низвицкий ощущал себя причастным к вершителям судеб мира.
А сейчас рухнуло все. И надо было думать, как выбираться из этой ситуации. Как назло, телефон Хрусталева не отвечал – Низвицкий ему и на домашний звонил, и на работу. Непонятно, куда он мог запропаститься именно в тот момент, когда срочно нужно посоветоваться. Низвицкий предполагал, конечно, что Хрусталев вполне мог вчера просто перебрать с алкоголем – у него периодически бывали такие загулы. Причем произойти это могло совершенно в любой день – Лешке стоило только понюхать пробку, как он мгновенно заводился.
Низвицкий тяжело вздохнул – его план отсидеться на даче до момента сделки претерпевал существенные изменения. Надо было срочно что-то решать, но у него не появлялось никаких идей, кроме как съездить домой к Хрусталеву. Почему-то он не сомневался, что Леша обязательно прояснит ситуацию и все разрулит. Низвицкий подхватил свою сумку и, пройдя через гулкую арку, вышел на улицу и устремился к метро.
