В лесу у подножия горы сразу стало темнее. В голубоватом сумраке обычные деревья приобретали мистический облик, и Янка чувствовала себя немного неуверенно. Конечно, она не придавала большого значения историям о леших и прочей нечисти, но все же испытывала некоторый дискомфорт, а когда большая птица, туго хлопая крыльями, пронеслась у нее над головой, Янка вздрогнула от страха и невольно перекрестилась.
Идти ночью через незнакомый лес уже не казалось ей хорошей идеей, но и возвращаться было некуда. Янка не считала себя религиозным человеком, но в какие-то моменты из глубины души вдруг вырывалось странное ощущение, что рядом кто-то есть. Ощущение присутствия. Да и сон не шел из головы.
Янка постаралась отогнать от себя все эти мысли, но ночной лес просто накрывал ее. Ей стали видеться причудливые силуэты, которые оказывались обычными кустами или деревьями. Она невольно ускорила шаг, хотелось поскорее выбраться из этих мест, но никаких признаков цивилизации не было. Янка уже серьезно паниковала – нервы и без этого были натянуты, а непонимание своего местонахождения все усугубляло. Она каждую секунду была готова сорваться на бег, но усилием воли сдерживалась – бежать по ночному лесу опасно.
И тогда она по-настоящему взмолилась. Не стала читать заученные слова Отче наш, а буквально из сердца выдохнула – помоги мне, Господь мой Иисус. В этот момент она точно знала – это имя Бога. То самое имя, которое Он захотел открыть, чтобы не оставаться абстрактным и непостижимым. Имя, которое соединило человека с Богом, открыло новую реальность. Вне зависимости от транскрипции. У евреев оно звучало как Йехошуа – Бог спасения, а полмира говорит – Джизас. И Он слышит каждого.
Внезапно темный лес расступился, и Янка выскочила на широкую, раскатанную площадку рядом с асфальтовой дорогой. Видно, именно здесь парковались желающие подняться на гору, приезжая на автомобилях. Страх мгновенно отступил, стало настолько легко и спокойно, что Янка даже засмеялась от радости – Бог рядом. Она осмотрелась по сторонам, решая, в какую сторону лучше идти, и где-то вдали справа заметила свет фонарей. Минут через двадцать она уже походила к автозаправке, на которой стоял большой черный внедорожник.
Степанов без особого энтузиазма смотрел на здание городской гостиницы, где планировал переночевать. Двухэтажное, приземистое, с подслеповатыми окошками – ему никак не меньше ста лет. Скорее всего, до революции это был особняк какого-нибудь местного купчишки, и последние полвека ремонта тут даже не планировалось. Степанов навидался подобных учреждений и мог поспорить, что внутри будет стоять затхлый запах старых домов.
Прежде чем устраиваться на ночлег, Степанов подошел к торговой палатке на площади. За пыльной стеклянной витриной, забранной толстой решеткой, стояли батареи разнокалиберных бутылок с яркими этикетками. Естественно, у него и в мыслях не было покупать что-то из импортного алкогольного суррогата, но и коротать на сухую скучный вечер в уездной гостинице не хотелось. После недолгих переговоров с немолодой продавщицей, он расплатился и спрятал в портфель четыре золотистых банки пива Holsten, круг ливерной колбасы и батон.
Гостиница оказалась почти пустой. Запах внутри в точности соответствовал ожиданиям Степанова. Администратор, женщина средних лет самой заурядной внешности, равнодушно дала ему заполнить карточку и предложила номер с двумя кроватями. Одноместных люксов в таких заведениях все равно не предусмотрено, поэтому Степанову было безразлично. Его даже не особо волновало наличие душа – он догадывался, что санузел тут общий, один на этаж. Единственно, нужен был телефон, чтобы доложить начальнику отдела обстановку.
