- Вот на кой ляд перенесли начало года? – мысли вернулись в привычную колею.
Самый период страды, какие к чёрту праздники? Он и не стал им. Неудивительно, что сдвинутый на первое января, прижился. Зима, время отдыха, почему бы и не попраздновать. Старый, кстати, отмечали с размахом и без понуканий, да и в двадцать первом веке тоже. Только это называлось проводами зимы. Вот такие выкрутасы.
Потому и мне не хотелось его замечать, а подсознательно отсчитывал, как привык. Хотя если честно, зимой можно обойтись и рождеством, лучше всё-таки вернуть его на первое марта. Всё равно ведь отмечают. А всё церковь. Борется она, видите ли, с языческими традициями. Со здравым смыслом она борется. И ведь ничего не сделаешь, реальной власти нет.
Завтра Рождество, кстати. Настроение предпраздничное, и, кажется, ничего его не может испортить. Чтобы так стало, очень много пришлось сделать. Перемены, пришедшие со смертью Глинской, пугали, но человек и не к такому привыкает. Вот и я приноровился. Всё не так страшно оказалось, как думалось в тысяча пятьсот тридцать восьмом году.
***
- Батюшки святы! Не иначе чего приключилось! – перекрестившись, воскликнула Таисия.
- Чего там? Чего молчишь? – это уже я к ней пристал.
М-да, начинаю заборзевать. Сам уже ничего, почитай, и не делаю. Вот и сейчас послал её посмотреть, чего там во дворе собаки так разбрехались. А за окном тем временем стал раздаваться визг. Видать животинкам досталось, за особую ретивость.
- Там бояре и другие видные люди Московские, а воев, до края.
- Откуда они здесь? Ты чего несёшь? Неужто войной куда собрались? – проговорил я, сорвавшись с места, устремился к окну.
Народу было и впрямь море. Подозреваю, тут, в Коломенское, отродясь столько не захаживало. Из группы бояр вышел один, и направился в сторону крыльца. Хм, а в рядах бояр-то единства не наблюдается…. Вон, как иной раз друг на друга зыркают.
- Ох! Чего это я! – подхватившись, вернулся на своё место.
Вовремя. В низкую дверь прошёл, скорее, протиснутся, человек невысокого роста, в котором трудно было не узнать князя Василия Шуйского. Круглое его лицо не могло скрыть следы решительности и властности. Тяжеловато было ожидать другого выражения от Первого Думского Боярина, фактически главы Думы.
Ведь именно ему было передано, по завещанию Василия III, регентство. Только решительные действия Телепнёва-Оболенского позволили оттеснить его от власти в тот момент. Молодой князь фактически совершил тогда переворот в пользу Глинской. Но даже его решительности не хватило, чтобы свалить такого гиганта. А трепаться языком Шуйский не любил, предпочитая действовать. Ещё вчера, после смерти моей матери, посадил своего молодого недруга в темницу и буквально в несколько часов вернул себе власть.
- Государь, вчера в два часа по полудню, матушка твоя скончалось. Неотложные дела государевы требуют твоего возвращения в Москву, сей же час? – поклонившись, проговорил он, держа высоченную боярскую шапку в левой руке.
- Как же так? Я же тут… Блин! Ну почему? – носились мысли в моей голове, а на лице отразилась растерянность.
Видя её, няньки мои решили помочь в принятии правильного решения.
- Государь, собираться в путь-дорогу вам пора, – проговорили они хором, упав на колени.
Как будто у меня был выбор. Всё, расслабуха кончилась. Больше прикрыться было не кем. Шуйский же молчал, и просто наблюдал за моей реакцией. Недаром «Немым» прозвали. Лишнего слова не скажет. Оно и спокойней так, в опалу попасть не за что. Но из рассказов воевод я знал, что за ним не заржавеет. Когда поляки окружили Смоленск, перевешал всех заподозренных в сочувствии к ним. Гуманист, одним словом. Может, только поэтому и удержали этот город, в прошедшей войне с Литвой.
