НАДЯ. А потом?..
БУРОВ. Будет видно… Что случилось, Наденька?
НАДЯ. Я не могу больше так, слышишь, Буров, не могу… (Бьет ему в грудь кулаками). Я не могу, понимаешь… Словно зеленый остров среди пустыни… Иссякнет источник и он тоже превратится в пустыню…
БУРОВ. Успокойся… И если можно, скажи проще…
НАДЯ. Я хочу, чтобы ты никуда не уезжал. Хотя бы сегодня. Ты знаешь, какой сегодня день?
БУРОВ. Конечно, вторник…
НАДЯ. Сегодня год нашей семейной жизни, Буров, ровно год. Вспомни.
БУРОВ (после паузы). Действительно. Я сейчас…
НАДЯ. Не надо цветов, не надо, Сереженька… Мне нужен сегодня ты. И завтра, и послезавтра…
Голос из громкоговорителя: «У выхода номер пять заканчивается посадка на рейс 3034, вылетающий в Новосибирск».
БУРОВ. Надюша, завтра в девять начало совещания… Мне нужно обязательно там быть…
НАДЯ. Ты полетишь?
БУРОВ. Да.
НАДЯ (равнодушно). Ну что ж, лети… Источник иссякает…
БУРОВ. Оставь этот Эзопов язык… Через две недели я буду дома… Нет, даже раньше, я постараюсь раньше. Надюха, слышишь…
НАДЯ (тихо). Не успеешь, Буров, не успеешь…
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
Картина первая
Прошел еще год.
Дачный поселок. Небольшой домик с распахнутыми дверью и окнами. Душный вечер. Полумрак. Стол, на котором букетик и ваза с яблоками. За столом Марина и Надя.
МАРИНА. Ну и духотища… Две недели парит и парит… Юрка замучился воду таскать, с утра до ночи поливаем… Но зато загорела, скажи… Лучше, чем на море. (Откидывает плечико сарафана).
НАДЯ. Ты прекрасно выглядишь.
МАРИНА. Стараюсь. Хотя знаешь, как непросто замужней бабе красивой быть. Юрка, Лешка, не доглядишь за ними, что-нибудь обязательно натворят. Приготовить, постирать… Юрка, правда, помогает… А, что там и говорить, красивые женщины только в кино бывают…
НАДЯ. Но ты действительно очень хорошо выглядишь.
МАРИНА. Если б мои мужики соки не тянули, я б вообще была… А так все-таки рожала, вон бедра, не то что у тебя. И талия… (Машет рукой). По улице иду, один-два оглянется и все, а раньше сколько их было… Так и живем… Ну, а ты-то как? Одна? (Надя кивает). И совсем-совсем никого? Богатенького папика нашла какого б. Или есть?
НАДЯ. Нет, Мариша, одна.
МАРИНА. Да-а… А этот, твой, Сергей?..
НАДЯ. В поле. Он каждое лето в поле.
МАРИНА. Ты его любишь?
НАДЯ. Наверное.
МАРИНА. Ну и чего же, жила бы с ним, деньги зарабатывает, квартира есть, что тебе надо… Не пойму я, Надь. Если для постели мужик нужен, так этого добра хватает, завела бы любовника, пока он разъезжает.
НАДЯ. Не хочу.
МАРИНА (кричит). Юрка!.. Ты где?… (Тихо). А у меня был один… Иисусик… (Смеется). Каждый вечер подарки дарил… Старенький уже, но еще в силе, полюбит и отдышаться не может, смех… И все повторял, ах, Мариночка, ты моя жизнь, ты моя радость… Инфаркт и все… Так, кое-что осталось из подарков… Я то одно, то другое достану – Юрке говорю, на работе подарили или подкопила, купила…
НАДЯ. А сын-то где?
МАРИНА. Лешка у стариков, у Юркиных. Пять лет уже, взрослый… И так два года людей не видела, сидела, а годы-то идут. Юрка против, а я говорю, пусть там живет, хочешь, чтобы я старухой скорее стала… Да, Надюха, я твоего первого Сергея тут видела, о тебе спрашивал…
НАДЯ. Как он?
МАРИНА. Защитился. В институте остался, в политике что-то не получилось, заведует кафедрой. Солидный стал, раздался, двое детей нарожала ему жена, а сама-то худенькая, щуплая… Не сравнить с тобой. Ни рожи, ни кожи… Зря ты тогда выдумала любовь, надо было клещами в него вцепиться…
