– Это я такая вредная, потому что с дороги. Смена часовых поясов, обстановки, климата… Но имей в виду, такой занудой я бываю очень и очень редко. А так я всегда веселая и ласковая… Гаврик (это муж подруги, не забыл, а то подумаешь невесть что) говорит, что я расточительно щедра на бесплатный оптимизм… Может, поэтому Томазик и не может меня забыть… Кто это такой? Потом как-нибудь расскажу…
Все, иду бай-бай…
На новом месте приснится жених невесте…
А тебе, Командир, что снится?
Он
Все это время комната и кабинет без хозяев пустовали, но теперь вновь мы видим одновременно и мужчину и женщину. Женщина занята домашними хлопотами.
На другой половине сцены появляется мужчина. По его поведению видно, что он давно не был здесь. Обходит вокруг стола, садится, привыкая, перекладывает книги и папки. Пододвигает клавиатуру. Потом читает сообщение.
Звонит телефон.
– Слушаю… Привет… Спасибо, неплохо… Ты же знаешь Москву, планируешь одно, а получаешь другое… Нет, московский чиновник лучше не становится. Только запросы растут сообразно инфляции… Ну, что касается самомнения нашей власти, то оно уже необъятно…
Вот тут я с тобой соглашусь, сам все больше прихожу к выводу, что сегодня чиновник, как прежде партийный функционер, считает себя самым умным и всезнающим. Посвященным в нечто неведомое простому, да и непростому, люду. Оттого никаких идей со стороны и не приемлет. Причем даже не задумываясь, органически, вот что страшно. Если бы хоть желание было вникнуть, подумать, обсудить…
Нет, это не снобизм, это гораздо хуже…
Да, вернулся я больше пессимистом, чем оптимистом, ты прав… Нет, свои вопросы я решил. За будущее страны страшно стало… И поверишь, в этих кабинетах дышать трудно, я физически это почувствовал. Выскочу на улицу, воздух глотаю, глотаю, чтобы в себя прийти… У них в этих кабинетах атмосфера другая, мир другой… Параллельный. Мы никогда не поймем друг друга.
Я бы не ездил, не ходил, но сегодня, как и прежде, все на Москве завязано, ты же знаешь. Все монополисты, как и раньше, там сидят. Все кубышки с деньгами если не за границей, то там… Знаешь, я пришел к выводу, что самые свободные, по-настоящему демократичные годы – это начало девяностых. Пока вверху драка за власть шла, народ мог инициативу проявить… Сколько тогда интересных идей было, желания воплотить их, энтузиазма… А ведь мало кто сумел реализоваться в новой стране. Прежде одна система давила, теперь другая. Прежде власть боялась народа и теперь боится. Прежде, свое получив, насытившись, тормозила развитие и теперь тоже. Прав Макиавелли, каждый новый правитель хуже предыдущего…
Нет, не сожалею. Ты же знаешь, я считаю, что все идет по не нами написанному сценарию и во всем прежде всего ценен опыт прожитого. А что касается каждого человека, то Господь каждого любит и ведет его к лучшему, вот только нам, в силу своей невозможности знать будущее, кажется, что это не так. Но по прошествии времени приходит понимание…
Да, не телефонный разговор, надо бы встретиться, пообщаться неспешно…
Хорошо, давай созвонимся. Я теперь долго никуда выезжать не планирую.
Кладет трубку, вновь читает текст. Начинает набивать.
– Привет. Оказывается, мы оба отсутствовали в разных местах и одновременно присутствовали в одном месте. Совпали место, время, но не обстоятельства, поэтому встретиться не довелось. Хотя порой случается и совпадение всех трех координат… И это порождает действие…
