– А что – налоги? Тебя-то каким боком они трогают? Много ты их платишь?
– Пока, верно, не трогают, а тронут – поздно будет. У нас один опарыш забегал год или два назад в налоговую, рассказывал потом, что там тринадцать бланков заставляют заполнять.
– Это чтобы им же, значит, и платить? – Поразился Вовчик. – Во дают, шершавые!
– Но! Я и говорю – совсем сбрендили! Главное, едрена корень, – тринадцать бланков! Ты прикинь, сколько бумаги уйдет на один только Екатеринбург.
– А на весь Союз сколько!
– То-то и оно! А они нам талдычат еще об экономии! Свет на столбах с утра до вечера горит, а денег для шахтеров найти не могут.
– В карманах у себя пусть пошарят!
– Но! – Кивком подтвердив согласие, Колян ладонью смел соль в солонку, половину при этом просыпал на колени. – У себя-то в карманах, верно, найдут…
В дверь позвонили.
– Кого еще черт принес?
– Не открывай, – предложил Вовчик. – Все свои тут.
– Ну да! А вдруг с бухалом кто пришел?
– Тогда это… Ты в глазок сперва глянь! – Вовчик поворотил голову, провожая спину удаляющегося Коляна. И эту же спину он пронаблюдал пару секунд спустя, когда приятеля вышвырнуло из прихожей, точно пробку из бутыли с подгулявшим шампанским. Кто-то вошел в прихожую, судя по звукам – двое, дверь аккуратно прикрыли.
– Здорово, голь! – Коренастый детина с хвостиком волос на затылке, с крутым лбом и чугунным взором сцапал за ворот прижавшегося к стене Коляна, коротким ударом под дых посадил на пол. Второй из гостей, по-нездоровому худой, жилистый, с неприятным костистым лицом, уже направлялся к Вовчику.
– Подъем, котяра! Будем, в натуре, изучать стоицизм. Слыхал такое словечко?
Вовчик успел только привстать, как его тут же достали ногой. Получилось больно. Пожалуй, даже больнее, чем у Коляна. А костистый, кажется, не собирался униматься. Пинком опрокинув раскладушку, загнал поскуливающего Вовчика в угол, вынул из-под куртки резиновую дубинку.
– С «демократизатором» знаком? Нет? Сейчас подружитесь. – Он тускло улыбнулся. – Раз цать.
– Чего вы, ребята, за что? У нас же ничего нет!
– Гляди-ка, сообразительный! – Коренастый наконец-то оставил хлюпающего кровью Коляна, в свою очередь приблизился к Вовчику. – Ты ведь у нас хозяин этой халупы, верно? Вот и кумекай, чем можешь с обществом поделиться. Заметь, мы тебе даже не намекаем, сам обязан догадаться и предложить.
– Как предложить? – Голос Вовчика дрожал. Разумеется, он все понял. – За просто так?
– Слышишь? Просто так, говорит! – Жилистый громко гоготнул.
– Зачем же, – коренастый оставался серьезен. Опустившись рядом с Вовчиком на корточки, мускулистой рукой погладил небритую щеку хозяина. – Ты пойми, фраерок, еще лет пять-шесть, и ты эту хату окончательно загадишь. Скажешь, нет?.. Ну вот. Реально загадишь. И кто тогда будет этот хлев после тебя отскребать? Пушкин Александр Васильевич?
– Сергеевич, – заикаясь, поправил Вовчик.
– Видишь, какой ты у нас грамотный! – Коренастый ухмыльнулся. – Тем лучше. Быстрее подпишешься. Дело-то законное. К нам сейчас и нотариус подъедет. Перетрешь с ним – и порядок. Тебе тысчонку на выпивон, другу твоему в зубы. Он ведь тут не прописан, верно?
– Не прописан.
– Вот и нормально, никакой золы. Подпишешь бумажки, и все будут довольны.
– Где же мне потом жить?
– Ты про потом не думай, – коренастый снова погладил собеседника по щеке, и от этого медлительного прикосновения Вовчика передернуло. – Ты про сейчас думай, лады? Мы ведь, если что, окучивать будем, прикидываешь? По полной программе. Пока, значит, не согласишься. А не согласишься, погасим, как свечку.
