А потом… Потом все вдруг вывернулось наизнанку. Болт обвинил их в надругательстве над одноклассницей и попытке убить пытавшегося помешать насилию воспитателя. Дескать, и девочку запугали, велев говорить несуразное. Самое ужасное, что лепет Мальвины никто не воспринял всерьез, воспитателю же поверили все – и директор детдома, и милиция. Все, кроме детей, но, увы, дети в расчет не входили. Олежу, Дмитрия и Тимофея препроводили в камеру предварительного заключения, и, судя по всему, следствие не обещало затянуться особенно долго. Именно в эти дни в интернате и разразился бунт – абсолютно русский, с недетским надрывом. Узнавшие о выводах следователей, воспитанники детдома принялись крушить мебель и окна, в кабинете Болта сожгли все, что было можно, а к прибывшим милиционерам выкатились вооруженные палками и железными прутьями. Все завершилось газетным скандалом и громким судебным разбирательством. Болта усадили таки в психушку, лихую троицу после нескольких недель мытарств выпустили на свободу. А в один из вечеров Тимофей сочинил горестную поэму, подытоживая свое первое любовное фиаско и свое первое крупное разочарование в правоте взрослых.
Мальвина не полюбит Буратино… Именно так начиналась его поэма. Продолжения Дмитрий уже не помнил, – помнил только то, что рифмованная печаль друга произвела на него неизгладимая впечатление.
Откинувшись на сиденье, он с хрустом потянулся. Пошарив рукой на полке, извлек завернутую в газетный лист булку. То есть булкой это было давным-давно, а сейчас больше напоминало окаменевший кусок глины. Рассеянно развернув газету, Дмитрий глазами скользнул по кричащим заголовкам.
«В августе-сентябре 1999-го года Нострадамус определенно предвещает третью мировую войну!..»
«Более трехсот предсказателей указывают одну и ту же дату конца света. Апокалипсис наступит в результате обмена ядерными ударами между Китаем и США…»
«Этим летом на Земле произойдет что-то страшное. Но что?..»
Смешно и нелепо! Пугали девяносто девятым годом, теперь пугают первым годом третьего тысячелетия. Но чем можно напугать живущих на этой планете? И Хиросима, и Насаки, и напалм во Въетнаме – все уже было. А «страшненького» они вволю нагляделись в детском доме и Афганистане, в Югославии и Нагорном Карабахе…
Дмитрий отложил газету, достал из кармана трофейный сотовик, поколебавшись, набрал телефон Киры.
– Кира? Это я.
– Ты с ума сошел! Уже первый час ночи!
Дмитрий взглянул на часы.
– Да, действительно. Зато я освободился.
– Боже мой, что вы говорите!
– Я вполне серьезно.
– Зато я несвободна.
– Не надо, Кира. Зачем ты так? Я вымотался, как собака. Давай поговорим мирно.
– Мне надо выспаться. Завтра перед отъездом я должна переделать еще кучу дел.
– Понимаю… – Дмитрий устало прикрыл веки. – С кем хоть едешь?
– Едут мои друзья по университету. Три красивых мальчика и две симпатичных девочки.
– Значит, пятеро?
– Ага. Но могло быть и шестеро.
– Шесть – неважное число.
– Это все, что ты можешь сказать?
Дмитрий вздохнул.
– А, может, ну их – этих красивых мальчиков вместе с палатками, ухой и озером?
– С какой это стати?
– Завтра к обеду освобожусь, встретимся. Сходим в какой-нибудь ресторан или дома посидим, музыку послушаем.
– Скука.
– Ну, не знаю… Что-нибудь еще придумаем.
– А, по-моему, не стоит ничего придумывать. Собирайся и поезжай с нами. Дела свои на потом отложишь.
– Боюсь, на потом отложить не получится.
