— Ты можешь помочь мне вспомнить? — спросил Вер.
— Вспомнить что? — удивленно уточнил Сахт, всё это время сидевший на столе рядом с терминалом и читавший вместе с демонологом материалы из ЕИС.
— Что меня связывает с этим поселком, Дёгуном?
— Могу, — кивнул Сахт. — Но зачем?
— Не знаю, — пожал плечами Вер. — Заняться всё равно нечем. Просто сидеть и читать книгу в ожидании звонка Урслин я не смогу, а так хотя бы есть надежда, что эта информация может пригодиться. Что надо делать?
— Да ничего особенного. Сядь поудобнее, так, чтобы была опора для спины, закрой глаза и постарайся расслабиться.
Вер так и сделал. Разумеется, учитывая обстоятельства, с расслаблением у него не задалось: назойливые мысли о пентаграмме, о том, что люди, находящиеся в «Серебряном рассвете», и Нюр, конечно, тоже, могут быть в опасности, кружились бесконечным хороводом. Вдруг в этот хоровод вплелось тихое басовитое мурчание, такое уютное, такое расслабляющее. И сумбур в голове наконец успокоился, а Вер унесся воспоминаниями в далекие времена своего детства.
— Ну что? — поинтересовался Сахт, когда Вер, встряхнувшись, открыл глаза.
— В Дёгуне жила мамина школьная подруга, тетя Инссир. Она целитель, и в этот маленький поселок её направили отрабатывать по распределению. Там она вышла замуж за местного и по окончании её отработки они оба переехали в Фокунни. Мы с мамой бывали у них, когда они жили в Дёгуне, но я это знал только по маминым рассказам, сам не помнил — был слишком маленьким. И знаешь что интересно? Когда мы были у них в последний раз, я сильно заболел. Тетя Инссир еле меня вытащила тогда, истратила весь резерв, чуть не перегорела. Если бы не она, я бы, скорее всего, умер. Мама говорила, что к тому моменту, как она довезла бы меня в Фокунни, могло быть уже слишком поздно.
— И когда это было? — заинтересовался Сахт.
— Тридцать два года назад, — многозначительно ответил Вер.
— Ого! А ведь это может и не быть совпадением! Чем ты был болен?
Вер сосредоточенно нахмурился и, поразмыслив с полминуты, удивленно ответил:
— А ведь я не знаю!
— Как это? — поразился Сахт. — Ты чуть не умер и не знаешь, от чего?
— Получается так. Мама всегда говорила просто, что я был серьезно болен, но никогда не уточняла чем. Возможно, сначала мой диагноз и упоминался, но к тому времени, как я подрос достаточно, чтобы суметь его запомнить, об этой истории у нас в семье уже перестали вспоминать.
— А ты, значит, и не интересовался?
— Да. Как-то вот даже мысли никогда не возникало расспросить. Это было просто нечто такое стародавнее: болел, чуть не умер, тетя Инссир спасла, всё обошлось. Теперь вот мне даже кажется, что маме неприятны были эти воспоминания.
— Возможно, ты это чувствовал и поэтому не интересовался, — задумчиво протянул Сахт.
— Вполне может быть, — кивнул Вер. — Позвоню-ка я ей, спрошу.
Однако, к его безмерному удивлению, дозвониться не получилось ни до мамы, ни до отца, ни до тети Инссир, ни до её мужа. Раз за разом Вер набирал то один номер, то другой, но каждый раз натыкался на ответ, что абонент временно недоступен.
— Это магия, — убежденно сказал Сахт, когда спустя примерно полчаса бесплодных попыток Вер наконец-то сдался.
— Магия? Никогда о такой не слышал.
— Разве? — в тоне демона проскользнуло ехидство. — Или ожидание скорой встречи с синеглазкой опять отшибло тебе мозги?
Вер поджал губы и, сердито сощурившись, уставился на одержимого кота.
