– Игорь, успокойся, – она занервничала. – Мне этого не нужно. Все. Хватит. Прости.
– Как это не нужно? Всем нужно, а тебе нет? А ночью, ночью тоже было не нужно?
Лена оттолкнула меня и пошла прочь, не оглядываясь.
Сдуреть можно. Со мной никто еще так не поступал. Бежать за ней, требовать разъяснений не позволяло мужское самолюбие. Я стоял, как оплеванный, и смотрел ей в след.
– Да пошла ты… – крикнул я, кляня себя за малодушие.
Она не обернулась.
Некоторое время Лена не выходила у меня из головы. Воспоминания той ночи будоражили воображение. Загадочное поведение, быстрое расставание, явная недосказанность действовали на меня угнетающе. Я все не мог поверить, что меня просто разменяли на более перспективный вариант. Не могла она врать так цинично, все ее существо противилось этому или я ничего не понимал в женщинах. Впервые столкнувшись с проблемой, лишенной, на мой взгляд, всякого здравого смысла, я попросту растерялся. Но время лечит, постепенно обида забывалась, и я вскоре вернулся в объятия жены «зам. по тылу», но былого удовлетворения это не принесло. Мне чего-то не хватало.
«Дембель» приближался и был «неизбежен, как крах империализма», так, во всяком случае, писали во всех дембельских альбомах. Говорили, что традиция эта тянулась еще с советских времен. Незаметно опустилась осень. Промозглый сентябрь затянул небо целлофаном, по-сибирски дохнул утренним холодком, покрывая ледяными морщинами мелкие лужицы. Природа запестрела стареющими красками. Шел обратный отсчет времени до приказа, настроение улучшалось с каждым днем, словно заканчивался один бессмысленный период в жизни и начинался другой, наполненный радостным ожиданием. И, как водится в таких случаях, командование навязало «дембельский аккорд», суть которого сводилась к ремонту казармы в исключительно сжатые сроки. Для этого была организована командировка в соседнюю деревню на лесопилку. За безвозмездный солдатский труд воинская часть получала доски для перекрытия полов. Собрав отделение из отборных, зажиревших от сладкой жизни «дедушек», погрузившись на КАМАЗ, мы двинулись в путь.
Затерянная в сибирских лесах деревня была основана немецкими переселенцами с Поволжья. Во время войны их тысячами выгоняли с насиженных мест и отправляли осваивать ледяные просторы Родины. Правда, как выяснилось позже, жители деревни ничем не отличались от обычного сельского россиянина, только фамилией или, в редких случаях, именем и отчеством. Никакой хваленой немецкой аккуратности и тяги к порядку здесь не наблюдалось. Да и родной язык, похоже, помнили только пожилые бабки, потому как деды давно вымерли в вечной борьбе с «зеленым змием».
– Кто старший? – осведомился глава администрации, когда военный транспорт затормозил на центральной площади, подняв тучу пыли.
Он бодро соскочил с крыльца одноэтажного здания с триколором на крыше и подбежал к машине. Он был маленький и от этого – очень энергичный. Я представился. Он крепко, по-деловому, пожал всем руки, не без зависти оглядел рослых ребят.
– Богатыри! Вот, значит, дело у нас пойдет. Жить будете напротив. Это у нас своего рода гостиница.
Невзрачное, обшарпанное здание, с кое-где выбитыми стеклами, абсолютно не поддерживало престиж центральной площади.
– Ничего. Стекла вставим, – словно прочел он мои мысли. – Морозов пока нет, рамы двойные. Так что не замерзнете. Обычно летом мы селим в здании школы, но, сами понимаете, учебный процесс уже начался, поэтому – вот. Зовут меня Сергей Фридрихович Браун. Если что, какие вопросы, милости просим ко мне.
