Я пытался возражать, но он напирал, не давая мне передышки, требовал подписать бумагу с новыми показаниями, грозил судом и сроком в местах не столь отдаленных. А так, мол, слегка пожурят и отправят, наконец, в запас домой. В конце концов, учитывая травму, все обойдется, и я отделаюсь лишь легким испугом.
Мне сразу вспомнился маленький татарин – сержант, который прибыл к нам сразу после «учебки» и получил отделение старослужащих, которые тут же взяли его в оборот. В итоге он подшивал им подворотнички, мыл в казарме пол – в общем, выполнял всю грязную работу, которую должен был выполнять молодняк. Не выдержав испытаний, он бежал и не куда-то, а в часть, из которой прибыл. Беднягу вернули обратно уже под конвоем, устроили показательный суд.
Я не понимал, что происходит. Почему вдруг меня сливают, да еще так цинично и тупо. Сославшись на слабость, я попросил дать мне время на раздумья. Старлей требовал подписать все сегодня, иначе завтра будет поздно – машина правосудия закрутится и ее уже будет не остановить. Он начал злиться в ответ на мою несговорчивость, но я был непреклонен. И чем больше он настаивал, тем больше я ему сопротивлялся. Наконец он выскочил из палаты красный от возбуждения, едва сдерживаясь, чтобы не разругаться в мой адрес.
Ночью я опять проснулся и лежал с открытыми глазами. Вдруг сердце забилось сильно и гулко. Состояние близкой опасности пришло откуда-то извне. В мозгу вспыхнула картинка: темный силуэт, крадущийся по лестнице. Он шел ко мне. Я увидел это явственно. Неведомая сила заставила меня подняться и выйти из палаты.
Коридор был пуст. При слабом ночном освещении появились угловатые выступы высоких арочных потолков, которые терялись где-то вверху. Дверь в палату напротив была приоткрыта, я зашел туда и стал наблюдать. Вскоре появился высокий и плечистый незнакомец, одетый в пижаму больного. Он некоторое время постоял перед дверью, прислушиваясь, потом неслышно проник в мою палату, но вскоре вышел озадаченный. В руках у него блеснул узкий металлический предмет похожий на скальпель. Я видел, как он подождал, затем вновь вернулся в палату и долгое время не выходил. Прошло около получаса, прежде чем он появился вновь и двинулся по коридору к лестнице. Как только он скрылся за поворотом, я пошел следом, спустился на первый этаж.
На вахте, перед выходом из здания, за столом, освещенным настольной лампой, спал солдатик, уронив голову на руки. Я осторожно вышел на улицу и тут же нырнул в кусты, справа от входа. Было достаточно зябко, но я не замечал холода. Незнакомец шел, не оглядываясь, в сторону каменного забора, утыканного сверху металлическими прутьями. Как он собирался перебраться через него, оставалось загадкой. Я последовал за ним, но он пропал, словно растворился в воздухе. Пройдя дальше, я наткнулся на деревянный штакетник в промежутке между кладками стен. Доски легко, без скрипа, отодвигались, образуя узкий лаз.
Невдалеке стояла припаркованная легковушка. Незнакомец сел в нее. Я подобрался ближе. Стекла на дверцах были опущены, через них струился сигаретный дым.
– Как все прошло? – спросил тот, что был за рулем. По голосу я узнал дознавателя из военной прокуратуры.
– Никак. Его не было в палате. Я прождал больше получаса, он так и не появился! – ответил другой.
– Нужно было еще подождать.
– Какой смысл? Ты сказал, что он будет спать.
