– Когда мне нужен будет твой совет, Лиля, я пошлю запрос на трех страницах, а пока не морочь голову и скажи: ты даешь кредит или нет?
– Конечно, даю, – весело улыбнулась она, – неужели я могу отказать моему любимому главному врачу – ты ведь чего доброго уйдешь работать в другую клинику. Что я, бедная, стану тогда делать?
– Что ж, благодарю. Думаю, что к лету полностью с тобой рассчитаюсь.
– Рассчитаешься, когда тебе будет угодно, дорогой, я не тороплю и думаю, что моя клиника не обеднеет. В конце концов, ты ведь, помимо всего, самый близкий друг моего мужа – он очень тебя любит, и я не могу с этим не считаться.
Антон с подозрением покосился в ее сторону и хмыкнул.
– Ну, если так. Благодарствую, госпожа владелица, ты возвращаешь мне веру в человечество. Или я просто попал под хорошее настроение, а завтра все изменится?
Закинув ногу за ногу, она хрустнула пальцами и мягко ответила:
– У меня действительно хорошее настроение, Антон, и не пытайся его испортить.
– Ах, да, проект! Забыл поздравить тебя с первой премией, ты уж извини.
Лиля внезапно выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза.
– Спасибо, но дело не только в этом. Виктория, когда звонила в Швейцарию, рассказала дяде Андрею о вашем с ней разговоре. Он отругал ее за бестактность – она не имела никакого права разговаривать с тобой подобным образом, и я с ним полностью согласна. Так что извини, – она скромно потупила глаза.
– Мне кажется, что это были еще не самые бестактные речи, которые я слышал за последние несколько месяцев, – философски заметил Антон.
– Я понимаю, дорогой, – голос Лилианы зазвучал подозрительно нежно, – я тоже не всегда вела себя корректно. Тем не менее, ты все-таки решил поговорить с Ильей, разве не так? Ведь это после вашего разговора он решил навестить Таню? – она посмотрела на внезапно побледневшего Антона и сочувственно добавила: – Я знаю, что тебе это было очень тяжело, дорогой, это была большая жертва с твоей стороны, но ты правильно решил, что душевный покой девочки важнее всего. Не считай меня такой уж бессердечной, дорогой, – ее голос зазвенел от искреннего волнения, – я понимаю, как ты относишься к… моей дочери, но ведь очень скоро Катя родит тебе ребенка, ты отдашь ему всю свою любовь.
От ее слов и от тона, каким были произнесены эти слова, Антона прошиб холодный пот.
– Понимаешь, Лиля, я… я…
– Не объясняй, дорогой, я все понимаю, и ты понимаешь – главное, чтобы Тане было хорошо. Ты и не представляешь себе, до какой степени она сейчас счастлива – два дня назад он ходил с ней в зоопарк, и она теперь даже во сне говорит об отце!
– Лиля…. Поверь, когда Виктория сказала… Я сам страдал, понимаешь? Поверь, я страдал и хотел лучше для девочки, я…
С его языка рвалось:
«Я только хотел увидеть свою дочь и утешить, я не хотел, чтобы она тосковала в одиночестве, и поэтому зашел ее навестить. Разве я мог предположить, что Таня даже в лицо не знает того, кто считается ее законным отцом? И что я мог поделать, когда она бросилась ко мне на шею?»
Потом он представил себе бледное лицо Лили, искаженное страданием и яростью – таким оно стало бы после этих слов, – ее мучительно кривящиеся губы. Представил и, похолодев от ужаса, промолчал, а она все говорила и говорила, сияя от радости:
– Гувернантка с ним в прекрасных отношениях, я думаю, они с Таней будут часто встречаться. Хотя Илья, наверное, тебе все рассказал, да? Он ведь доверяет тебе и очень прислушивается к твоему мнению. Скажи мне честно, Антон, неужели не лучше для девочки, если она будет расти в нормальной семье – с отцом и с матерью?
