– В Германию? Но почему? Я же еще неделю хотела здесь побыть! Это из-за того, что я тебе рассказала про Петьку, да? Так я всегда так, а мама говорит, что я уже взрослая и сама знаю, что мне делать. Дед, ну ладно тебе!
– При чем здесь твой Педро, у меня возникли проблемы – нужно срочно повидать Теодора и Полину. Хотя, мне кажется, ты должна была бы учиться в Германии и жить с родителями. Так что собирайся, – голос его неожиданно смягчился, – не огорчайся, Лиза, ты ко мне можешь приехать в любой момент, я всегда тебя жду.
– Ладно, – вздохнула она и поднялась, – тогда пойду и позвоню Димке – скажу, что завтра мы с ним никуда не поедем.
– Не огорчайся, не надо огорчаться, – с внезапно проснувшейся в душе нежностью повторил старый малавиец, – если хочешь, я сделаю тебе какой-нибудь подарок. Скажи, чего бы тебе хотелось?
Однако Лиза в настоящий момент была так огорчена, что абсолютно ничего не хотела. Махнув рукой, она вышла из гостиной и, запершись в своей комнате, хотела позвонить новому русскому приятелю по мобильному телефону, но обнаружила, что на нем закончились деньги. Пришлось воспользоваться стоявшим в углу на тумбочке стационарным.
– Дима, это опять я. Завтра мы с тобой никуда не поедем – дедушка попросил отвезти его к родителям в Германию. Нет, кроме меня о нем некому позаботиться – родители работают, а старик совсем одряхлел, нельзя его одного отпускать. Скукотища, конечно, мне с ним, но что делать – родной дед. Чао, целую, увидимся в Москве. Запиши мой домашний номер.
Закончив разговор, она немного успокоилась и начала собираться в Германию. Тэкеле тоже положил трубку параллельного телефона, по которому слушал беседу внучки с приятелем, и попытался вспомнить, что означают русские слова «одряхлел» и «скукотища». Остальное в разговоре он, как сам считал, понял и был немного тронут.
«Никто из моих внуков не сравнится с этой девочкой, – думал он. – Как искренне она заботится обо мне! И при этом не льстит и не выпрашивает подарков, как остальные. Решено – я оставлю треть своего имущества Теодору, а Лизе – четверть. Ничего, что они белые. Родерик тоже получит четверть – он искренне меня любит. А остальное пусть рвут на части Альфредо и Эндрю».
Работа над проектом умудской здравницы для представления на конкурс в основном была завершена во второй половине августа. Илья отказался принять участие в разработке проекта, и Филев особо не настаивал, зная, что зять выполняет срочный и высокооплачиваемый заказ банкира Конти. Однако Лиля рвала и метала, она даже вырвалась на пару дней в Москву ради того, чтобы серьезно поговорить с законным супругом.
Дома Ильи не оказалось, на работе телефон не отвечал, мобильный был выключен, и ночевать он не пришел. До самого рассвета Лиля в ярости металась по квартире – она прекрасно знала, где ее муж, но по каким-то ей одной только ведомым причинам не хотела самой себе в этом признаться. Утром она учинила допрос с пристрастием приходящей домработнице Зое, в обязанность которой входило поддерживать порядок в квартире в отсутствие хозяйки. Та без всякой утайки сообщила, что хозяин бывает дома очень редко – иногда заходит взять какие-то книги или документы, но почти никогда не ночует. В словах Зои Лиле почудилась насмешка. Холодно взглянув на нее, она заметила:
– Шторы в столовой, как я вижу, не менялись около месяца. Если вам так трудно выполнять свои обязанности, Зоя, то, я думаю, нам придется расстаться. Я плачу вам двести долларов в месяц, а вы практически ничего не делаете.
