В мае контрразведчик Желвака обстоятельно доложил шефу результаты проверки досье на Чекашкина.
Разговор был с глазу на глаз, и полковник решил просветить босса:
– Видите ли, Сергей Палыч, такое в нашем деле бывает. Иногда у человека на лбу написано, что он агент иностранной разведки. И дилетант – прошу меня извинить, о присутствующих не говорят – обязательно будет подозревать именно его. А тем временем какая-нибудь серая мышь в тени этого «шпиона» делает свои дела. Помню, в Швейцарию прибыла делегация советского комсомола из трёх человек. Один был кадровым разведчиком. Но на шпиона он похож не был. Не вызывала подозрений и молодая женщина, работник аппарата комитета молодёжных организаций: за границу она выезжала в сороковой раз, и все контрразведки Европы её давно проверили. Зато третий был типичным шпионом. Занималась им скорей всего английская контрразведка, потому что международную организацию, которая принимала их, возглавлял офицер именно этого ведомства, по происхождению шотландец. Они тут же обнаружили подлог: третий в делегации, представленный как работник ЦК, оказался корреспондентом одной из центральных газет. Вывод: раз зашифровали, значит – разведчик. Его и взяли в разработку. Мы были в обеспечении, наблюдали, как его пасли, и ржали до упаду. В это время наш человек выполнил задание и вернулся в Союз.
– К чему ты мне всё это рассказываешь? У меня мало времени, – Палыч заходил по кабинету.
– А к тому, что этот наш Чекашкин-Брут здорово похож на шпиона, а значит, для работы в разведке профессионально непригоден. Бывшие коллеги утверждают, что к Конторе он отношения не имел никогда.
– За базар отвечаешь?
– Век воли не видать! – полковник уже владел лексикой братков. – Вместе с тем его семья во время службы отца в Питере находилась под охраной контрразведки Балтийского флота.
– А что, в остальное время их не охраняли?
– Не было смысла, они жили в закрытых городах – Северодвинске, Балтийске. Для безопасности холдинга данная информация ровным счётом ничего не значит.
«А это, фраер, не тебе решать», – подумал встревоженный Желвак.
Кинжал сидел в загородном ресторане где-то под Ярославлем – эти места очень любил Желвак – и диву давался от разговоров, которые шли за столом.
Человек пятнадцать ближнего к Желваку круга один за другим поднимали тосты за пацана, который собирался в какую-то очень дальнюю командировку. После поездки, если она будет успешной, он станет настоящим человеком, и для него откроются широкие просторы. Рядом с Желваком сидел отец именинника. Счастья на лице бывалого зека было не меньше, а больше, чем у сына. Ему дали слово.
– Братва! – начал он волнуясь. – Костян рассказал мне подробности, и я понял, что жизнь прожил не зря. Вагон компьютеров – не кот начхал. Сынок, ты знаешь, я, по понятиям, не мог иметь семью. Но ты всегда верил, что папка – настоящий бродяга, и с детства хотел быть похожим на меня. Благодарствую, сынок!
Счастливый Костян зарделся.
– Желаю тебе отбыть свою командировку без единого «косяка»! – вор, воспитавший достойную смену, резко запрокинул голову и вбросил в себя содержимое запотевшей хрустальной рюмки.
– Давай, босяк, скажи красиво! – попросил кто-то Костяна.
«Командированный» долго не думал:
– Желаю всем вагон удачи и лоха побогаче!
Брут толкнул сидящего рядом: что за праздник – идти на зону? Чему все радуются?
