– Миледа, сколько, говорите, нашему замку?
Он это сказал тихо, почти шепотом.
– Почти пять веков. А может, еще больше, а может, маленько меньше, я честно скажу, когда была на экскурсии тут, и гид называл годы его постройки, я не вникала в это, потому что всегда даты забываю. Старею, наверно, память теряю потихоньку, – ухмыляясь, ответила ему я и продолжила, повысив голос: – что вы на меня так смотрите, как будто у меня рога растут на лбу?
– Да нет, не растут, просто вы меня сильно удивляете своей речью. Кто вы?
– Кто, кто, я уже сказала, кто я.
– Вы ведьма?
– О-о-о. И этот туда же. Обалдеть. И не вздумайте, как Эгон, кидать в меня камни, проверяя этим, больно мне или нет. Уж поверьте на слово – мне больно.
Артур рассмеялся, смех у него был действительно хохотом от души.
– Это что, Эгон кидался камнями, проверяя, ведьма или нет?
– Ну да.
Улыбаясь, Артур посмотрел мне прямо в глаза пристально и сказал:
– Ведьму лучше всего сжечь, а не камнями закидывать.
– О, еще лучше, кажется, у вас у всех крыша едет. Чего вы курите, сэр?
– Чего делаем?
– Спрашиваю, какую траву курите? Что ведьмами кажутся все, кто мимо проходит?
Он пожал плечами, делая жест следовать дальше.
Я развернулась к нему спиной и медленно пошла по тропинке, ведущей к замку Алижуан, хотя фиг знает, что это за замок, раз он в разрушенном виде. Мы почти уже подошли к каменной стене с восточной его стороны. Стена была примерно метра три или четыре в высоту, если обойти эту стену в противоположную сторону, то там, по идее, должен быть обрыв, который подпирался казематом, наверняка для большего устрашения когда-то заключенных в нем узников, а за стеной расположен двор, красиво ухоженный. В глазах все почернело, я иду по двору, почему-то представляя, как тут когда-то ходила герцогиня Алижуан в красивом длинном платье, всегда приподнимая его то двумя руками, то одной, чтобы не мешало ходьбе, а рядом с ней такой важный, сильный, красивый муж – герцог Алижуан.
Я, смеясь, говорю вдаль, но не вижу, кому:
– Они были счастливой и красивой парой, недаром народ ими восхищается. До сих пор в честь их многие называют своих детей, надеясь, что они так же будут счастливы в будущем, как и чета Алижуан.
Мне было так хорошо, я стояла среди цветущих красных роз. Их было столько всяких сортов, посаженных в клумбы, как будто самые лучшие дизайнеры соревновались в оформлении этого двора.
Как только мне становилось хорошо, меня почему-то начинали трясти, теперь меня за плечо тряс Артур, а я держала его под руку, он смотрел мне в глаза и что-то говорил, я не слышала его, я слышала голоса туристов, с кем я стою во дворе дворца на экскурсии неделю назад. Но меня явно трясли, такое чувство, что голова сейчас оторвется от моей тонкой шеи.
– О Господи, она безумна… – услышала я голос Артура.
Я еще пару секунд не могла понять, что происходит, то я во дворе стою, то за стеной замка перед обезумевшем Артуром.
– Э-э-й, эй перестань меня трясти, голова оторвется от твоей силы.
Но глядя, как он причитает о спасении, я запела, ну не дура ли, чем окончательно добила и так офигевшего мужика:
– Позови меня с собой, я приду сквозь злые ночи, я отправлюсь за тобой, что бы путь мне ни пророчил. Я приду туда, где ты… А-а-а-а-а! – закричала я. Этот идиот связал мне руки и совал в рот вонючий кляп, сделанный из сумочки в виде кисета, которая была заправлена в голенище сапога.
