У него были резко очерченные ключицы, крупный кадык, острые плечи и большие ладони с длинными пальцами. На открытом плече и в районе груди подрагивали вполне заметные мышцы.
Парень оторвал полотенце от лица и, сообразив, что я разглядываю его, вопросительно уставился в ответ. В следующий миг я выскочила из ванной.
На полу плавали тапочки, зонтик, пробка от шампанского, жестяная банка из-под пива и рекламные буклеты. Декоративные подвесные полки в коридоре были заставлены грязными стаканами и бокалами с недопитым вином. Широкая поверхность зеркала зацелована губной помадой различных цветов. Посреди гостиной стоял неубранный стол с тарелками, бутылками и остатками еды. Край толстого ковра на полу уже пропитался водой.
Стоило отворить дверь в дальнюю комнату, как в лицо тут же ударил порыв холодного промозглого воздуха. Балкон был распахнут настежь, и вещи на бельевой веревке отчаянно рвались в непроглядную ночь.
Длинные голубые шторы хлопали и надувались, как паруса. Леденящий ветер тут же проник в глубокий вырез майки, грудь покрылась мурашками, мокрые ноги вмиг заледенели.
На широкой, застеленной шелковым покрывалом кровати валялся ворох одежды, стеклянная пепельница на тумбочке была забита окурками и фантиками, в кресле осталась чья-то красная зажигалка.
Однако внутри большого, во всю стену шкафа-купе царил идеальный порядок. Полотенца нашлись на средних полках, безупречно выглаженные и сложенные по цвету. Простыни чуть выше. Из шкафа пахло лавандой и сиренью. Я вытащила стопку банных полотенец и несколько простыней, а когда вспомнила про штаны и подошла к балкону, за спиной кто-то произнес:
– Сколько времени?
Тихий, едва различимый голос. Оглянулась – никого. Быстро сдернув штаны с веревки, я захлопнула дверь и только развернулась к выходу, как громкий шорох заставил присмотреться к темному углу между кроватью и шторой. Там что-то копошилось.
Послышался глухой сдавленный стон, и на голубом покрывале появилась рука.
– Сколько времени? – повторил голос так тихо, что я скорее догадалась, чем расслышала, потому что музыка продолжала играть.
– Двенадцать. Может, больше.
Наконец после непродолжительной войны со шторой из-под нее выбрался светлоголовый заспанный парнишка в длинной футболке и широких штанах.
Щеки раскраснелись ото сна, русые, чуть рыжеватые пряди прилипли ко лбу. Глаза щурились на свету:
– Где все?
– Не знаю. Я соседка снизу. У нас потоп.
Он бросил взгляд на мои босые ноги.
– Носки лучше снять, – посоветовала я, и он кивнул.
Покрепче прижав к себе полотенца, чтобы не рассыпались, я поспешила назад, в ванную. Парнишка последовал за мной, но, сделав пару шагов, тут же ойкнул.
– Я же предупреждала.
– Угу, – смущенно буркнул он и, облокотившись о косяк, принялся стаскивать промокшие носки.
Я кинула ему под ноги несколько полотенец, но они, опустившись на воду, как осенние листы, остались плавать, медленно намокая.
– Нужно ковшиком вычерпывать, – деловито сказал он.
– Чего так долго? – Из-за двери ванной высунулся спасенный мною неформал, выхватил свои штаны и, не дожидаясь ответа, снова исчез.
– Тёма, стой, – парнишка тщетно ткнулся в захлопнувшуюся дверь. – Дай умыться.
– Кругом полно воды, – откликнулся тот и не открыл.
На кухне творился не меньший бедлам, чем в остальных местах: горы грязной посуды, пустые пивные банки, коробки из-под пиццы и пирогов. Зато потоп ее не коснулся, и серые шашечки плитки на полу остались сухими.
