Лана продолжала томно страдать: «Погружаясь все глубже и глубже, становлюсь все темнее и темнее. Ищу любовь, но не в тех местах…»
Мы стали вычерпывать воду чашками в большой салатник, который потом выливали в кухонную раковину, а уже когда Тёма вышел из ванной, взялись за полотенца. Тёма постоял немного в задумчивости, недовольно морщась и сокрушенно оглядывая коридор. Затем присел на корточки рядом со мной и поинтересовался интимным тоном:
– Я только не понял. Чего ты меня хватать начала?
– Вы тонули.
Он задумчиво выпрямился:
– Слышь, Макс, я реально мог утонуть.
– Так тебе и надо, – ворчливо отозвался Макс. – Сто раз говорил тебе не спать в ванне. Где, вообще, все?
– Я их выгнал, – голос у Тёмы был низкий и глухой. – Голова просто раскалывалась. Думал, убью кого-нибудь, если не выметутся.
– А сейчас как?
– Лучше. Только Лану свою выруби уже.
Макс покорно отбросил простыню и отправился выключать музыку, а Тёма принес мусорный пакет, подобрал с пола мокрые вещи, затолкал их туда и ушел на кухню.
Во внезапно наступившей тишине бодро загремели кофейные зерна.
– Эй, соседка, будешь кофе?
– Нет, спасибо. Домой пойду.
– Да ладно, нужно же отметить удачное спасение утопающего, – Тёма выглянул в коридор. – Кстати, вопрос: а затычку из ванны не проще было вытащить?
– Вы начали тонуть, и я уже ни о чем не думала.
– Чего выкаешь-то? – Он подошел ближе. – Я же не дед столетний.
Я пожала плечами.
– Тебя как зовут?
– Вита.
– Как? Витя?
Откровенная насмешка в голосе заставила поднять голову:
– Вита. А тебя?
Он небрежно взлохматил мокрый затылок и с шутливой задиристостью сообщил:
– Хамло или Говнюк. Выбирай любое имя.
– Мне оба не нравятся.
– Сомневаюсь, что матерные варианты лучше, – бросил на ходу Макс и, обойдя меня, исчез на кухне.
– Чего ты напрягаешься? – сказал Тёма примирительно. – Ну, Артем меня зовут. Все нормально. Мы не страшные, приставать не будем, если сама, конечно, не попросишь. – После чего, иронично хмыкнув, добавил: – А за то я уже извинился. Ну реально, спросонья не понял, что происходит. Так как насчет кофе?
Выглядел он лет на девятнадцать, с выразительной мимикой и броскими, необычайно привлекательными чертами лица. Даже пирсинг и тоннели ему шли. Хотя мне все равно было непонятно, зачем человеку со столь яркой внешностью понадобилось так себя разукрашивать.
Чувствуя, что снова начинаю неприлично глазеть, я машинально кивнула, и он воспринял это как согласие на кофе.
– Тебе с молоком?
Но ответить я не успела, потому что из ванной раздалась громкая мелодия телефонного звонка: «Who do you need, who do you love when you come undone».
– Тащи его сюда, – распорядился он.
Телефон нашелся на стеклянной полочке рядом с тюбиком пасты. На экране высветилось «Полина».
Я отнесла трубку на кухню, и из неё сразу же раздались возмущенные женские крики. До нас долетали только обрывки фраз, но догадаться, о чем речь, не составляло труда. Полина была недовольна тем, что он устроил вечеринку. И что не отвечал на ее звонки, и чем-то еще, понятным только им двоим.
Не переставая насмешливо улыбаться, Артем молча и терпеливо слушал ее, а Макс, кивнув на табуретку, поставил передо мной чашку с дымящимся кофе.
Его лицо казалось мне смутно знакомым: светлые брови, светлые, с рыжеватым оттенком ресницы и бледные, едва заметные веснушки на переносице и щеках. Прямой красивый нос и тяжелый волевой подбородок, волосы аккуратно подстрижены. И хотя взгляд был немного печальным, в уголках темно-серых глаз скопилось множество лучистых морщинок.
