– Привет! Тёмы нет.
– Я не к нему. Вот, флешку нашла.
– О! Это моя, – он обрадованно сунул ее в карман. – Спасибо.
– Пожалуйста, – я спрятала руки за спину, чувствуя нарастающую неловкость.
Он тоже замялся.
– Высох? – Я кивнула на пол.
– Ковер в гостиной сырой.
– Понятно, – больше ничего на ум не приходило. – Артему привет.
– Слушай, – вдруг обрадованно спохватился он. – У меня для тебя кое-что есть. Идем!
Мы прошли в маленькую комнату, расположенную над моей.
Мебели в ней почти не было, лишь стол и кровать, но повсюду, даже на кровати, валялись какие-то железяки, проводочки, тетрадки и книжки. На приставленном к изголовью стуле висела одежда. Стол был завален мониторами и ноутами.
Только в самом центре на темно-синем ковре образовался небольшой островок, где, словно выставочный экспонат, лежали две черные гантели.
Макс подошел к балкону и открыл дверь. Там на широкой табуретке возвышалась пирамида из коробок с тортами.
– Выбирай. Этот придурок назаказывал столько, что нам месяц ими питаться. А я сладкое терпеть не могу.
– Зачем же так много?
Макс осуждающе покачал головой:
– У нас все так. Ты вон туда глянь, – он указал пальцем в глубь балкона, где деревянные полки стеллажа были до отказа забиты пачками кофе, чая, соусами, бутылками с водой, пивом и прочей едой.
– Вроде не в голодные годы живем, – засмеялась я.
– Дело не в этом. Просто Тёма человек такой. Совершенно не умеет себя ни в чем ограничивать.
– Откуда же у вас столько денег?
– Не у нас, а у него. Я тут вообще на птичьих правах.
Мигом вспомнилась история про детский дом.
– Вы давно дружите?
Он прошелся пятерней по растрепавшейся челке. Запястья у него были широкие, а вся рука покрыта золотистыми волосками.
– Тёма дружит со мной с восьми примерно. Значит, лет одиннадцать-двенадцать. С небольшим перерывом.
– Ты не считаешь его своим другом? – удивилась я.
Макс улыбнулся, ожидая этого вопроса:
– Считаю, конечно, просто это он со мной дружит. Я его воображаемый друг.
– Как это? – Я в шутку потрогала его пальцем. – Ты же реальный.
– Для тебя. Но для него – нет. Он меня придумал, чтобы было с кем играть и устраивать акции протеста.
– Ты говоришь загадками.
– Я знаю, – улыбка стала шире. – Ну что, будешь брать торты?
– Нет. Мне не нужно столько сладкого и мучного.
– Надумаешь, заходи.
Мы вернулись в комнату, я снова окинула взглядом завалы и уже в коридоре предложила:
– А хочешь, помогу убраться?
– Он придет после восьми.
– В смысле?
– Брось. Я же не тупой и не слепой. У нас такое постоянно. Когда на съемной квартире жили – соседка за солью вечно ходила. Мы даже в кафе поесть не можем, чтобы какая-нибудь официантка вместе со счетом не принесла свой номер.
– Нет, ну что ты? Я – нет… Я просто. Я же флешку нашла.
От своего глупого лепетания мне самой стало стыдно, я опустила глаза, пробежалась взглядом по его золотистым ногам и, заметив на левой лодыжке небольшое, но красиво вытатуированное слово «Беги», уперлась в него.
– Хорошо, – сказал Макс. – Потому что тебе уж точно не стоит с ним связываться. Ты совсем маленькая, а он ушлый говнюк.
Он произнес это так, будто мы уже говорили на эту тему, и я внезапно сообразила, что они обсуждали это между собой.
– С чего это я маленькая? Вы всего-то на три-четыре года старше.
– Взрослым человек становится не от возраста, а от этого, – он провел ребром ладони по горлу. – Чем больше у тебя дерьма в жизни, тем быстрее взрослеешь. Вот и все. Взрослость – это постоянная готовность к геморроям и подставам. Не хотел тебя обидеть. Просто предупредил по-человечески.
