– Чем же Лутошкины этим иродам не угодили? – заахала одна из собеседниц.
– Да ты что, Ильинична, совсем беспамятная стала? – изумилась рассказчица. – Брат Сергея Лутошкина в Усть-Лиман приехал как раз перед наказанием господним. Он же поп. Или дьякон? Не разбираюсь я в ихних иерархиях.
– Точно, точно, – закивала головой третья торговка. – Виталик Лутошкин. Он в городе в семинарии учился. Мы ещё, помню, смеялись, когда он представился отцом Никодимом. Его ж к нам отправили церковь возводить. Да только не успел он ничего построить – как была она в вагоне железнодорожном, так и осталась.
– Вот, вот, он самый. А поскольку Матвей с отцом Никодимом поспорил люто, то приказал его спымать и в тюрьму бросить.
– Чего ж они не поделили?
– Говорят, отец Никодим рассердился жутко, что Матвей присвоил себе звание пророка, вот и высказал матом, что о нём думает. Тот его в тюрьму заключил, да только нашлись люди добрые, вытащили опального и спрятали. Вот Матвей церквушку вагонную сжёг, а теперь, вишь чё, за сродственников Никодима взялся.
– Так их казнить-то будут?
– Кто ж его, безумца, знает? Может, и их. Говорят, у него уже человек десять наготове…
Потом разговор торговок переключился в огородно-растительную плоскость, и Николай отправился по рядам, подыскивая, на что бы можно обменять выделанные шкурки, добытые им на охоте. Деньги, как стандартная единица обмена, давно уже перестали существовать, и на рынке товаров и услуг царил господин бартер. Поэтому продавец и покупатель могли до посинения спорить, сколько стоит десяток яиц – два килограмма моркови, четыре солидных окунька или неработающий будильник?
Однако разговор торговок не выходил у Коли из головы. Матвей со своими присными окончательно потерял всякое представление о мирном существовании в человеческой общине. В своё время сколотив из не в меру рьяных поборников веры основу своей шайки, он постепенно стал той силой, с которой нельзя было не считаться. Бывший "мэр" Усть-Лимана, господин Ивашов, тоже подсуетился, собрав под свою руку крепких ребят, но больше в разборки не лез – видимо, накапливая силы после эпического махача с бандой Витька на рыночной площади.
В западной же части посёлка, где и жил Николай, никаких организованных силовых групп не было. Пару раз, когда адепты пытались наехать, местные мужики по первому тревожному кличу поднимались и вваливали незваным гостям по первое число. Но это случалось, когда возникала острая необходимость. А вот заниматься наведением порядка: пресечь драку, выдворить прочь загулявшую компашку или просто патрулировать окрестности, некому. Ну не было у них настоящего вожака.
Коля пытался организовать патруль, чтобы воры не лазили по местным огородам, а молодые парочки могли спокойно прогуливаться вечерами под луной. Максимум, чего удалось добиться, это собрать группу парней, куда, разумеется, вошли Антоха, Саня и Мишка Селезнёвы. Группа "дружинников" походила-походила вокруг границ "их" района, да тем и кончилось. Платить им за свою безопасность никто, разумеется, не хотел, собирать "налог на дружину" со своих соседей насильно, как это делали "мэрские" Ивашова и подручные Матвея, Коля не стал. В общем, идея дружины заглохла, как Николай ни пытался убедить соседей, что это неразумно. Рано или поздно доберутся до них чьи-нибудь боевики. Ведь недаром есть старая сказка про прутики и веник… Но на все его уговоры остальные только отмахивались – как говорится, пока жареный петух в зад не клюнет.
