Сашка бродил по дорожкам. Ему о многом нужно было поразмыслить. Когда он выходил из дома, на душе было тяжело, как бывает перед экзаменом, к которому ты не готов. На кладбище ему становилось легче, словно душу и в самом деле полоскал невидимый свежий ветер.
Сашка потеребил шарф и чуть ослабил петлю. Он вспоминал каждое слово из услышанных в тот вечер, когда Страшила, которую он привык считать помехой, искажением привычного пространства Ксениной парадной, затащила его в приоткрытую дверь своей квартиры.
Тогда он даже не успел испугаться, просто стоял перед ней, уронив руки. В прихожей не было ни одного лишнего предмета: Сашкин взгляд метался с вешалок на шкафчик, с опрятных обувных полок – на чистый коврик. Из кухни тянуло густым запахом борща, таким аппетитным, таким… цветным – перед глазами полыхнуло морковно-свекольными разводами на бульонной глади, – что у Сашки громко заурчало в животе.
Страшила рассмеялась и протянула руки за Сашкиным пальто.
Тогда он ее и разглядел.
Никакая она была не Страшила: маска нелепой сварливой бабы слетела с нее, стоило закрыться входной двери. Волосы были аккуратно уложены в косу, которая крепилась к затылку шпильками. В ушах поблескивали капельки сережек. Нос не был изящным, но и не напоминал картошку, а губы, когда их не искажал крик, оказались тонкими, слегка подведенными коралловым блеском. Глаза смотрели умно, колко и торжествующе – Страшила… тьфу, соседка конечно заметила Сашкину растерянность. Ее небольшой рост не был обманом, она глядела на Сашку снизу вверх, но привычная полнота куда-то делась, стоило ей скинуть с себя объемный фартук в нелепых оборках и остаться в простом сером платье.
– Проходи, – она кивнула в сторону, откуда волнами истекал божественный борщовый аромат, – ужинать будем.
Сашка не заставил себя уговаривать, скинул ботинки и положил на пол сумку. Соседка пропустила его и задержалась у входной двери. Она некоторое время смотрела в глазок – для этого ей пришлось встать на цыпочки, потом глубоко вздохнула, повернулась и пошла за Сашкой.
Повсюду царил такой же порядок, как в прихожей.
Сашкин взгляд скользил по светлым стенам, полкам с книгами, закрытым шкафам. Он не увидел ни одной лишней детали – ни статуэтки, ни другой безделушки. Квартира – по крайней мере та часть, которую успел увидеть Сашка, – поражала минимализмом и опрятностью. Интерьер кухни тоже был предельно скромным: плита, раковина, стол, два стула. Сашка привык, что полки на кухне – у него дома, да и у Ксени – ломятся от баночек, пачек специй, мельничек, что многочисленные гвозди несут на себе груз прихваток, рукавичек, поварешек и так далее. Здесь же его взгляд повсюду натыкался на стерильную поверхность, будто он находится в операционной или в рабочем кабинете, но никак не в кухне, где господствует женщина… женщина?
Он опасливо покосился на соседку. Она кивнула на огромную эмалированную кастрюлю.
– Сначала накормлю. Как в сказке, помнишь? Накорми, напои, в баньке попарь и спать уложи, а только потом ешь – правила уважающей себя Бабы-яги. Доступно?
Сашка криво усмехнулся. Он не был до конца уверен в том, что странная тетка пошутила.
– Я… Александр, – он запоздало вспомнил правила приличия. – Здрасьте.
Соседка расхохоталась.
– Потолок покрасьте. Лариса Федоровна, майор КГБ. – Она глянула на Сашкину отвисшую челюсть, открыла шкафчик, извлекла оттуда глубокую тарелку, поварешку и ловко плеснула в тарелку борща. – Ну, в прошлом, конечно. Хотя в нашем деле прошлого не бывает, как ты понимаешь. Да расслабься уже, никто тебя есть не станет. Баньки у меня, правда, тоже нет.
