Всё будет правильно - страница 6

Прямо в вестибюле, в просторном холле дворца играет приятная музыка. Арфа – вижу, нежные пальцы пробегают по упругим струнам. Удивительно. Рояль тоже играет сам по себе без пианиста. Ведущий объявляет:

– Сегодня мы награждаем лучших учителей!

И действительно, вокруг полно народу. Дамы и мужчины одеты очень празднично, все, похоже, в специального кроя костюмах фиолетовых и сиреневых оттенков, с бантами и брошками, которые отличают заслуги. Очень стильно. Подхожу к маме.

– Тебя тоже сегодня награждают?

– Да, сынок, – как бы немного приобнимает меня, но вижу, что её внимание сейчас не на мне. ТАМ!

«Но, я же не могу с ней быть здесь! Значит, это моё специальное состояние! Значит, я могу попытаться найти КУРАТОРА!» – прошибает догадка.

Бегу вверх по широкой мраморной лестнице. Рядом на банкетке за низким столиком сидит Алексей Шал., контачит с какой-то сущностью. «Тоже ушёл с лекции, поскольку нашёл своего!» Бегу дальше по лестницам – лабиринтам. Всё запутано.

– Парни, а где здесь лекция?

Кувыркаются какие-то на ступенях.

– Там, на камчатоне, – показывают дальше вверх.

«Камчатку, что ли, имеют в виду?» Ползу дальше. Ступени заканчиваются. Цепляюсь за стальные, гладкие, блестящие, из нержавейки перила. Заплетаюсь ногами, чтоб не сорваться, подтягиваюсь на руках.

Просыпаюсь, потому что очень хочется выпрямить заплетённые в перилах, затёкшие ноги.

Мы всей семьёй (я, Эмма, Валя, Полина маленькая, лет пять, и даже мама Саша) идём в театр. Большое такое здание с колоннами, как в Москве Большой.

Почему-то я оказываюсь в аппаратной. Небольшое помещение с мониторами, пультами, какими-то рычагами. Женщина-армянка рассказывает мне про устройство и управление сценой.

– Вот, это мой сын, это он всё собрал и наладил работу, – говорит.

Молодой парень сидит за пультом. (Потом пересказывал сон Л. М. она сказала, что армяне в мировом плане отвечают за наладку инструмента, так же, как евреи претендуют на наднациональное управление.) Мониторы обветшали, плёнка по углам отклеилась, устаревшие инструменты.

Далее я перехожу на сцену, вижу, в зале среди прочей публики и мои усаживаются.

Предо мной дама, вся припудренная, красные выразительные губы, с претензией на изящество. Спрашивает что-то про любовь, что это, мол, такое? Я отвечаю, что любовь – это источник, из которого может напиться каждый. Это как солнце светит и благим, и подлым.

Затем появляется другая женщина, скорее страшная. Тёмно-серое лицо, вертикальные глубокие морщины-борозды по всему лицу, толстые линзы очков в круглой свинцовой оправе.

– Представь себе, что в это зерно, – показывает мне финиковую косточку, – ты внедрил всю свою злость, всю ненависть. И теперь ты вставил эту косточку мне в ухо. Что ты теперь про меня думаешь?!

Я в недоумении теряюсь. Пробегают лица разных женщин с косточкой в ухе, некоторых я не узнаю, других, оставивших болезненные шрамы, помню.

Слышу, где-то рядом шёпот наставника:

– Не головой думай, памятью. Расслабься. Это тест, испытание. Всего их пять. Тебе ещё три пройти.

Кажется, проснулся и не прошёл ещё три.

Почему вы думаете, что вы одни здесь на планете, что всё здесь принадлежит вам? Это глубокое заблуждение. За вами наблюдают. Вас ведут. Ваши Иерархии курируют вас.

Л. М. Из не опубликованного