Я обернулся уже около самой двери и посмотрел в ее красные от слез глаза. Почему-то я видел не ее, а лишь страдания, которые испытывало ее тело от моего присутствия. Ничего не сказав, я захлопнул за собой дверь, но был не в силах куда-то идти и лишь беспомощно сполз по двери ее квартиры на пол. Нащупав телефон в кармане, я позвонил единственному человеку на земле, который совершенно определенно сходил по мне с ума, но скрывал это в себе за сотнями замков, не позволяя зверю вырваться наружу… Подумав об этом, я немного задержал свой палец на кнопке вызова: а что, если он когда-нибудь все же спустит его на меня, что тогда будет?
Гудки оборвались и раздался встревоженный голос друга, который я перебил:
– Сэм…
Люди – словно фигурки, вырезанные из бумаги: плоские, замирающие в колеблющихся движениях под разрывающий пространство дабстеповый, совершенно дикий ремикс. Потные и отрешенные, головы словно на шарнирах, как у игрушечной собачки. Вверх и вниз – бесконечная череда повторяющихся действий, столкновений, прикосновений в мелькающем свете прожекторов в такт музыке. Все тело взмокло, к нему прилипла одежда. Кто-то касается меня сзади, а кто-то трется спереди. Тянется к моим губам, целует их и отрывается с мечтательной улыбкой.
Фигурки крутятся в пространстве, точно кто-то выстрелил им в ноги, рассыпаются в такт неумолимо дикого резонанса, исходящего от бьющихся, похожих на вогнутые груди с приплюснутыми сосками, вибрирующих, словно крылья бабочки, гигантских сабвуферов.
Оседая и застывая в этом изогнутом пространстве светотени, с пеной у рта и грязными ногтями царапаешь меня, откладывая в ранки, размером с наконечник тоненькой иголки, белые икринки, заражая меня своими паразитами, создавая во мне благоприятный для них дом. Порабощенное сознание заселено твоим потомством. Оно постепенно съедает меня изнутри, выедает оболочку, расщепляет структурные связи моего застывшего в пространстве тела. И, словно из бумаги, слоями старой желтой книги я рассыпаюсь на этом мокром, грязном танцевальном полу.
Толпа продолжает свой бесноватый танец, я чувствую их ноги, их запах пота на себе и в то же время вдруг понимаю, что стал чем-то другим, приобрел другую суть. Сердце бьется нематериальной частью огромного кластера, объединенного высокоскоростными каналами связи. Передо мной бесконечное множество сгибается под давлением гравитационных сил, соединенных в единое скопление, на век застывшее того, что во мгновение ока. Я стал частью единого организма, в такт которому забилась в венах кровь. И вдруг оно прошептало: «На нас двоих одного пространства мало».
Словно поморщившись от приступа брезгливости, не желая принимать меня в своем огромном теле, оно подцепило ноготком то, что от меня осталось, движением, как будто выковыривавшим из зуба застрявшее зернышко мака, и вышвырнуло меня в открытое, голодное, безжизненное пространство пустоты.
Дрейфуя в межгалактическом пространстве с кучей пыли, я вдруг увидел, как ты отделилась от нематериального эфира и поплыла навстречу мне. До чего же ты прекрасна! От этой красоты у меня оборвалось дыхание, и закружилась голова.
Всем существом я потянулся к твоему высокому, стройному, словно отлитому из белого мрамора, телу. Длинные прямые волосы, точно грива, развивались за твоей спиной каким-то причудливым оттенком темного вперемешку с медовым шоколада. Густые темные брови и два темных глаза, пристально всматривающихся в меня с нотками недоверия и нетерпения. Какое же красивое у тебя лицо! Я тут же протянул свои безжизненные руки и обхватил его ладонями. Огрубевшая плоть вмиг почувствовала бархатный мед твоей кожи.
