Я невольно поглядела на радиоприёмник: "Таким голосом можно петь по радио".
Не спрашивая согласия, Карина вынула из буфета чашки, плеснула чаю, выловила из мёда муху (ни мало не тушуясь её присутствием), подвинула мне миску.
– А она отвечает: "Мне наплевать. У нас любовь". Вот так. Нет, ну не бестолочь? Как вы считаете?
Я автоматически выразила своё глубокое сопереживание. И согласие, что Маринка Игнатьева – дура набитая.
Отстраняясь, должна признаться, что провинция оказалась совсем иной, не такой, как я её себе представляла. Жизнь здесь текла по другим законам. Шире, глубже и… непредсказуемей (простят мне редакторы такое слово). В Илаветске говорили по-русски, и кириллицу пользовали в качестве алфавита, но мысли в головах крутились другие. И чувства… и эмоции…
"Обстановка накаляется! – взбодрила себя. – Чем сложнее задание, тем почётнее приз. Держись мать, дальше будет хуже… или лучше?"
На лучшее рассчитывать не приходилось.
– Я тоже должна была ехать. – Карина развернула карамельку, сунула за щёку.
Девушка подняла на меня глаза. Теперь свет из окна падал на Карину прямо. Я удивилась, какие они красивые. Большие, ясные, чуть наивные.
– Только не смогла отпроситься. Директриса дежурить оставила… зараза. Я ей говорю, в другой раз отдежурю, Татьяна Станиславовна! Вы ж меня знаете! Нет, упёрлась…
– А Светлана?
– А Ланка поехала.
Карина упорно называла подругу Ланой. Я даже заподозрила, что сама она вовсе не Карина: "Откуда в России Карины?" Сева Усольцев ответил бы: "От сырости".
– Ну и этот козёл с ними… кабачок переросший.
– Кого вы имеете в виду? – спросила я и тут же махнула рукой: "Поняла!"
– Речка далеко? – уточнила.
– Какое там! Два поворота плюс километр.
Я заметила, что она помрачнела. Теребила в руках фантик, пальцы подрагивали. "Волнуется".
– Что было дальше?
Девушка отреагировала бурно:
– Что было, что было! – воскликнула. Швырнула бумажку в мусорное ведро. – Напился этот козёл, как скотина и… снасильничал. Сволочь! Гад! Вы бы видели, какие у неё синяки остались. Всё тело чёрное. На руках, на бёдрах пятна. На горле пятерня отпечаталась – душил её, сволочь. На затылке шишка с кулак, бил головой о камни…
Поток иссяк. Будто оборвался.
Я сидела молча, пришибленная всплеском эмоций.
– И ведь, главное, не посадили мерзавца! – дополнила Карина. – Сунул в милиции взятку. Мохнатую лапу имеет… всегда такие откупаются.
– Да…
Я вздрогнула от звука собственного голоса, будто облитая холодной водой. Представила, как мужик наваливается, давит всем телом, бьёт головой о камни, душит. Дыхание перехватило, пробежали мурашки, кожа на затылке заледенела.
"Сдохну, а добьюсь правосудия! Посажу этого… недочеловека".
*
В китайском языке присутствует определение: лаовай. Этим словом китайцы помечают иноземцев.
Поскольку слово для европейского уха благозвучное, долгое время оно воспринималось, как… уважительное. Я говорю о временах, когда Китай "открывался" Миру. Во всяком случае, оно казалось приличным. Голландский посол был лаоваем, английский лаовай, португальский… В бумагах, отправляемых королям-императорам писалось: "Дикари сих далёких мест лица имеют лукавые; они необразованы и молитвы относят к различным идолам и буддам. Письменность имеют убогую, ибо букв и символов не разумеют, рисуют знаки, напоминающие клинопись. Однако к просвещению тянутся, обучаемы, и трепет в душах имеют (несмотря на уверение Франциска IV что душ туземцы лишены и царства Господня достигнуть не имеют возможности). Всякого взрослого европейца китайцы учтиво величают лаоваем и кланяются".
