– Думаешь, он привезет ее? – спросил он.
– Дорогой, я не знаю, но мне кажется, что нет.
– А почему тебе так кажется? – Он пропускал ее прямые шелковистые волосы между пальцами.
– Потому что она не захочет ехать. А я думаю, она обычно получает то, чего хочет.
– Да? И я хочу, чтобы ты получала что хочешь.
– Я хочу того же, что и ты.
– Но если бы не захотела, сказала бы, правда? Не хочу, чтобы ты говорила что-нибудь только потому, что, по-твоему, мне хотелось бы услышать именно это. Помнишь, мы заключили соглашение в день, когда поженились?
– Ну вот! А я как раз собиралась сказать, что ты чудесный муж, превосходный отец, замечательный отчим и прекрасный любовник. Какая жалость!
Он обнял ее худенькие плечи.
– Меня прямо согревают твои похвалы, ты же знаешь, что так и есть. Без них я бы не справился. Надеюсь, и ты согреваешься.
– С утра до ночи. А сейчас уже ночь.
Когда он вернулся этим вечером, по его лицу она поняла, что у него был очередной приступ мигрени, но уже давно отучилась упоминать о них. Ему требовалось просто как следует отоспаться.
– Мне просто надо как следует отоспаться, – сказала она.
Часть 2
Июнь-июль 1956 года
Семья
– Я и не говорю, что мы не должны рассмотреть все возможности. Просто думаю, что нам не следует делать это за спиной у Рейчел.
– Арчи, послушать тебя, так ты как будто считаешь, что я за нее не беспокоюсь.
Они сидели на скамье у теннисного корта, где им было обеспечено хоть какое-то уединение – труднодоступное в переполненном доме.
– Само собой, я так не считаю. Ты же любишь ее. Как и все мы. Я о том, что хорошо было бы уладить все разногласия, прежде чем мы поговорим с ней. Она измотана, ей не захочется иметь дело с толпой препирающейся родни.
– Какого черта ты хочешь этим сказать?
– Да ладно тебе, Руп. Сам знаешь: Хью считает, что нам надо сохранить дом любой ценой, а Эдвард – что мы должны избавиться от него. И, кстати, насчет твоего мнения я не уверен.
– Это потому, что я еще не определился, – он вытащил помятую пачку «Голуаз», протянул Арчи и достал сигарету сам. – То есть, – продолжал он после краткой паузы, за время которой пытался понять, чего на самом деле ему хочется, – все зависит от желания Рейчел. В дом в Риджентс-парке она не поедет, это ясно. Дюши терпеть его не могла, говорила, что для нее он слишком велик. Ее дом был здесь, и Рейчел, возможно, относится к нему так же. Я действительно считаю, что решать ей. Да и дети все до единого обожают здесь бывать.
– Знаю, что обожают. Мои рвутся сюда каждые каникулы. Но кто будет за все платить?
– Полагаю, мы могли бы поделить между собой расходы на содержание дома.
Этого он и боялся.
– Руп, я вынужден сказать тебе прямо сейчас: к сожалению, в этом на меня нельзя рассчитывать. У меня просто нет таких средств, чтобы обещать что-нибудь на регулярной основе. С деньгами в последнее время довольно туго. – Его голос угас, улыбка стала виноватой. Он женился на любимой дочери Руперта, но едва ли обеспечивал ей жизнь, к которой она привыкла.
– Дружище, дорогой, я и не рассчитывал, что ты станешь вносить свою лепту. Скинуться должны Хью, Эдвард, я и Рейчел, если она хочет жить здесь. – Даже в этом проявлении доброты была унизительность. – И мы всегда будем рады тебе, Клэри и детям – приезжайте, как всегда. Дюши этого желала бы. – При упоминании о матери глаза Руперта наполнились слезами. – Ты всегда был для нее как родной, – добавил он, яростно вытирая лицо.
